Sevpolitforum.info

Партизанское движение Крыма

В отличие от большей части территории Советского Союза, стремительно захваченной врагом, где партизанское движение фактически организовывалось уже в обстановке оккупации, в Крыму эта работа началась заблаговременно. Еще в августе 1941 г. Крымский областной комитет ВКП(б) (первый секретарь В.С.Булатов) совместно с 4-м отделом НКВД Крымской АССР в атмосфере строгой секретности начали работу по осуществлению директивы Совнаркома и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г. о перестройке всей работы на военный лад включая организацию сопротивления на захваченных территориях и Постановления ЦК ВКП(б) от 18 июля 1941 г. "Об организации борьбы в тылу германских войск". На случай возможного захвата Крыма вражескими войсками предполагалось развернуть на территории полуострова мощное партизанское и подпольное движение под руководством специально созданного подпольного обкома. В соответствии с планом его подготовки было решено забазировать в крымских горах до 5-7,5 тыс. бойцов, снабдив их оружием, боеприпасами и продовольствием сроком до полугода. Весь крымский лес был разбит на пять оперативных районов, в которых должны были сосредоточиться 29 партизанских отрядов (кроме этого, три отряда из Ленинского, Маяк-Салынского районов и г. Керчи должны были разместиться в каменоломнях Керченского полуострова). Отряды комплектовались в каждом районе Автономной республики силами местных партийных комитетов из партийных, комсомольских активистов, специалистов, не призванных к этому моменту в действующую армию, а также из находящихся в запасе военных. Основой для создания отрядов стали т.н. истр*бительные батальоны, т.е. вспомогательные части, сформированные местными отделениями НКВД для борьбы с диверсантами противника, охраны предприятий и военных объектов. Непосредственное руководство возлагалось на командование, которое возглавил в конце октября командующий "народным ополчением" Крыма подполковник А.В.Мокроусов, комиссаром был назначен секретарь Симферопольского горкома СВ.Мартынов, начштаба - майор И.К.Сметанин. Предполагалось, что общее руководство партизанским движением и подпольем будет осуществлять нелегальный обком во главе [9] с И.А.Козловым. К организации партизанских отрядов были привлечены партийные деятели, имевшие опыт партизанской борьбы во время Гражданской войны: И.Г.Генов, А.А.Сацук, П.В.Макаров, В.А.Красников и др. Такой же опыт имел и Мокроусов - легендарный партизанский командир, действовавший в тылу у белых и заслуживший похвальные отзывы о своей деятельности от самого батьки Махно. Опыт прошлой войны был положен и в основу представлений о тактике и стратегии партизанской борьбы. Предполагалось, что партизан, как и в борьбе против Врангеля, будет поддерживать местное население (прежде всего крымскотатарское), оккупанты ограничатся установлением контроля за городами и основными коммуникациями, а в село и тем более в горы "не сунутся".

Поскольку отряды создавались из гражданского населения районов и городов, вероятнее всего, что их первоначальный состав отражал национальную структуру населения. По данным переписи 1939 г., в Крыму проживало 1.126.429 человек, из которых русских было 49,59%, украинцев -- 13,68%, татар (имеются в виду крымские татары) - 19,43%, евреев - 5,81%, армян - 1,15%, болгар 1,36%, греков - 1,83%, прочих - 2,61% (немцы, 4,55% крымского населения, были выселены в августе 1941 г.). К сожалению, у нас нет сегодня возможности с достаточной точностью определить национальный состав партизанских отрядов Крыма, но крымские татары были представлены практически во всех отрядах. Значительное количество крымских татар было в Алуштинском, Бахчисарайском партизанских отрядах. Были отряды, которые можно назвать целиком крымскотатарскими: Куйбышевский (командир Ибраимов, комиссар Макъянов), Судакский (командир Э.Юсуфов, комиссар А.Измаилов), большое количество татар было и в Балаклавском отряде, во всяком случае, его командование состояло из крымских татар (командир Г.Газиев, комиссар М.Беткелиев). Из руководства районного звена крымскими татарами были: комиссар первого района Аблязиз Османов (в должность не вступил, впоследствии занимал пост комиссара Судакского отряда) и комиссар четвертого района Мустафа Селимов (он был отозван Крымским обкомом накануне начала партизанской борьбы и на первом её этапе в ней участия не принимал). Уже в ходе боевых действий руководящие должности в партизанских отрядах занимали А.Аединов (командир Красноармейского отряда 4 района), Э.Халилов (комиссар Судакского отряда), А.Аметов (исполнял обязанности [10] комиссара Ичкинского, затем Биюк-Онларского отрядов). Трибунал, действовавший при партизанском штабе с апреля 1942 г., возглавлял Нафе Билялов, его секретарём (фактически заместителем) был Мемет Молочников. Ряд особых отделов районов и отрядов возглавляли крымские татары С.Кадыев, А.Ибраимов, К.Муратов. Документы и воспоминания не дают материалов, позволяющих говорить о каких-либо сомнениях по привлечению крымских татар в партизанские отряды. Напротив, поскольку руководство в них принадлежало ветеранам Гражданской войны, нужно полагать, что оно благосклонно относилось к татарам - своим союзникам по борьбе с Врангелем. В частности, уже на завершающем этапе подготовки движения командир 2-го района И.Г. Генов предложил сформировать дополнительно три отряда из жителей крымскотатарских деревень Капсихор, Ускут и Улу-Узень, и такие отряды были созданы, возник отряд (или группа) из колхозников крымскотатарского села Стиля и, возможно, другие. Более того, поскольку дислокация отрядов планировалась в горно-лесной зоне в окружении крымскотатарских сёл. их население было с самого начала активно привлечено к закладке тайных продовольственных баз.

28 октября группировка войск противника под командованием генерал-лейтенанта Эриха фон Манштейна в составе 11 немецкой армии и частей 3 румынской армии прорвала ишуньские укрепления и вторглась на территорию полуострова. Разбитые части советских 51-й и Приморской армий поспешно отступали, первая в направлении на Керчь, вторая - на Севастополь. Республиканское руководство во главе с В.С.Булатовым (Крымский обком ВКП(б) и Совнарком Крымской АССР) было эвакуировано в Краснодар, а затем перебралось в Сочи. В эти же дни к местам расположения в соответствии с заранее разработанным планом выдвинулась и большая часть партизанских отрядов, штабы районов и главный штаб. К партизанам присоединилось также значительное количество отставших от своих частей военнослужащих, которые частично вливались в уже существовавшие отряды, а частью образовали новые. В результате в ноябре 1941 г. в Крымских горах действовало 27 партизанских отрядов общей численностью 3.456 человек (из них около тысячи - военные). В тылу врага разво- [12] рачивалась масштабная партизанская война. О её размахе лучше всего сказал командующий немецко-румынскими силами будущий фельдмаршал Манштейн:

Ещё одним исключительно важным фактором, осложнившим деятельность партизан, стало внезапно проявившееся и не прогнозированное ранее отношение определённой части местного населения к оккупантам, это касалось не только отдельных лиц, но целых групп этого населения. В частности Манштейн в своих воспоминаниях отмечал следующее: "Татары сразу же встали на нашу сторону. Они видели в нас своих освободителей от большевистского ига, тем более что мы уважали их религиозные обычаи. Ко мне прибыла татарская депутация, принесшая фрукты и красивые ткани ручной работы для освободителя татар "Адольфа Эффенди"]. Такие дружественные встречи имели место по всему Крыму. Например, командир (затем боец) Судакского партизанского отряда Э.Юсуфов, сам крымский татарин, в своём донесении сообщал: "При оккупации немецкой армией Крыма, в частности, Судакского района, по данным разведки в дер.: Ап-Серез, Ворон, Шелен, Кутлак, в особенности в Отузах со стороны большинства населения была организована специальная встреча немцам. Встреча совершалась букетами винограда, угощением фруктами. [16] вином и т.д. В это число деревень можно отнести и дер. Капси-хор...".

Манштейн, как и другие немецкие источники, изображает дело таким образом, что местные деятели из числа крымских татар сделали первый шаг навстречу "освободителям". Однако, судя по всему, этому предшествовала определённая агентурная работа сторонников германской ориентации и в крымскотатарской среде, и в эмиграции. Так было или нет, но командование 11 армии незамедлительно воспользовалось этой ситуацией, понимая, что она ценна не только созданием дружественной атмосферы для немецких войск, но и возможностью использовать это дружеское отношение в борьбе с противником. О том, какое это имело значение, говорит то обстоятельство, что зона непосредственной дислокации партизанских отрядов находилась на территории Алуштинского, Балаклавского, Бахчисарайского, Зуйского, Карасубазарского, Кировского, Куйбышевского, Старо-Крым с кого, Судакского, Ялтинского и части Симферопольского районов, где как раз и была сосредоточена основная часть крымскотатарского населения. Со своей стороны германское командование оперативно предприняло меры для того, чтобы расположить крымских татар к сотрудничеству. В одном из первых приказов Манштейна после вступления частей его армии в Крым говорилось: "Всем задействованным войскам против партизан еще раз довести до каждого, что в этом деле важна помощь гражданского населения, особенно татар и мусульман, ненавидящих русских... Для этого необходимо не допускать каких-либо неоправданных действий против мирного населения. Особенно требуется корректное обращение по отношению к женщине. Необходимо постоянно уважать семейные традиции татар и мусульман и их религию. Также требую неукоснительного уважения к личному имуществу, сохранности скота, продовольственных запасов сельских жителей ". Вскоре с санкции и с помощью немецкого военного руководства активисты коллаборационистского движения развернули деятельность по формированию органов национального самоуправления - татарские комитеты, вовлекая в неё всё более широкие слои населения.

Эта ситуация оказалась полной неожиданностью для руководства эвакуированного сначала в Краснодар, а затем в Сочи Крымского обкома ВКП(б) и для непосредственного командования [17] партизанскими силами в Крыму. Вслед за этим начались и другие трудности.

Уже первые дни партизанской деятельности показали, что далеко не всё соответствует заранее разработанной стратегии. Прежде всего, это касалось партизанских кадров. Стремительный прорыв немцами перекопских укреплений привел к тому, что из 29 отрядов четыре вообще не вышли к местам дислокации (Красноперекопский, Лариндорфский, Фрайдорфский и отряд работников НКВД, из которого явился только штабной комендантский взвод). Не появился в лесу ни один из созданных Геновым из жителей крымскотатарских сёл отрядов в зоне 2-го района. Не пришли и некоторые из партизанских руководителей, в частности комиссар 4 р-на М.Селимов, отозванный в последний момент в распоряжение обкома. Забазировавшиеся отряды сразу же столкнулись с дезертирством, которое иногда принимало массовый характер (бывший боец, впоследствии комиссар 6 партизанского отряда А.А.Сермуль рассказывал, что около трети из списочного состава 3-го Симферопольского отряда не выразили желания идти в лес и вернулись домой уже с места сбора отряда 1 ноября [18] 1941 г.). Столкнувшись с трудностями, часть партизан решила пробиваться к Севастополю, часть просто расходилась по домам. Некоторые дезертиры переходили на службу оккупантам, становясь проводниками, полицейскими и т.д. Иногда дезертирами оказывались довольно высокопоставленные партизанские руководители, например начштаба 5 района Иваненко, начальник комендантского взвода центрального штаба Лукин, председатель трибунала Верещагин, начштаба Бахчисарайского отряда Дост-мамбетов, командир группы 2-го Симферопольского отряда Сайдашев, комиссар Судакского отряда А.Измаилов, комиссар Балаклавского отряда Беткелиев и некоторые другие. Известны случаи ухода из мест расположения целыми отрядами. Так, в Севастополь после первого боевого столкновения с противником ушел Сакский партизанский отряд, Тельмановский отряд в дни занятия Крыма немцами отправился из места дислокации (подорвав свои базы) в Ялту во главе с комиссаром Гринбергом, и его судьба осталась неизвестной. Достаточно хорошо известна, благодаря докладной записке, которую оставил разведчик-связист этого отряда Б.Османов (в дальнейшем видный деятель крымскотатарского национального движения, отец Ю.Б.Османова, лидера НДКТ, погибшего в 1993 г.), история исчезновения Куйбышевского отряда. Из нее явствует, что 1 ноября 1941 г. Куйбышевский партизанский отряд, созданный на основе районного истр*бительного батальона в составе 115 чел. ("не менее 100 чел. татар, человек 6 русских, остальные из других национальностей" - Б.О.) под командованием инструктора РК ВКП(б) Ибраимова, начштаба - председателя Куйбышевского райсовета Аметова, комисара отряда - замдиректора Фотисальской МТС Макъянова вышел к месту своей дислокации.

"Отряд имел очень богатые базы, мука, макароны, а также медикаменты могли бы обеспечить года на два весь контингент отряда... - сообщал Османов. - Командир отряда Ибраимов, при первых же орудийных выстрелах из дер. Ангигуль, бросил отряд и ушел в деревню, объявив партизанам, что кто желает, пусть идет домой: "Я хорошо знаю, какой немец - в 1918 году прошел отсюда со своими орудиями, грозной техникой. А сейчас тем более нам не удержать его с нашим вооружением. Я иду и никому не советую оставаться"- С его уходом ушли свыше 50 чел., частично разграбив базы отряда. После него командиром отряда стал Меджметдинов (по др. данным Меджрединов) -работник мили- [19] иии. (...) Командование отрядом... неофициальным путем отдало приказание всем желающим возвратиться домой, что ускорило разгром отряда немцами, так как все неблагонадежные ища, возвратившись, связались с немцами и указали им пути подхода... Работа среди партизан не велась. 13 ноября 1941 г. немцы внезапно напали на отряд, застав врасплох бойцов. Работники штаба в этот момент оказались в стороне с группой красноармейцев (...), желая вместе с ними пробиться в Севастополь. Отряд бой не принял, за исключением меня, Лозинского, Супруна и Бекирова. После этого Куйбышевский отряд больше не собирался. ...Я имел связь со всеми отрядами Крыма и узнал, что ни в одном из них не имеется ни одного партизана из Куйбышевского отряда".

Аналогичная история произошла и с группой, созданной из жителей деревни Стиля.

В своем донесении Мокроусов называет общую цифру дезертировавших в 1200 чел., сообщая, что в первые два месяца дезертировали 891 чел., "в основном татары". Информация о том, что дезертировали главным образом татары, содержится в нескольких документах. Об этом в частности говорит И.Вергасов, командир 4 района, в беседе с секретарём обкома Булатовым после эвакуации на Большую землю. На вопрос секретаря обкома, сколько в 4-м районе было татар, Вергасов отвечает: "Всего татар было 130 чел. до слияния с 5-м районом (оно произошло в марте 1942 г.). Татары пятого района никакими боевыми действиями не занимались, никакие операции не производили, за исключением некоторых. Уже при мне дезертировало 40 человек, при этом ушла основная масса татар. Осталось 2-3 человека. Из 40 человек дезертиров было 30 татар, главным образом в Балаклавском отряде". Надо думать, речь идет о дезертирстве из двух отрядов 5-го района, влитых в 4-й район. О дезертирстве партизан-татар из отрядов своего, 4 района, Вергасов не сообщает. Аналогичную картину рисует в своей докладной записке и замначальника ОО центрального штаба Попов: "Когда мы первые дни находились в лесу, то в отдельных партизанских отрядах было большое количество татар. Например, в Алуштинском районе (здесь не вполне ясно, идёт ли речь об Алуштинском партизанском отряде или о 3-м районе, в который входил этот отряд. - Авт.) их было до 100 чел., но в результате татары дезертировали из отрядов".

Действительно ли дезертирство приняло особый размах именно среди крымских татар? Для того, чтобы ответить на этот [20] вопрос сегодня, пришлось бы проделать весьма кропотливую работу с различными документами партизанского архива Крыма. Однако, вероятнее всего, абсолютные цифры национального состава дезертиров показали бы, что дезертиров-русских и представителей других национальностей было бы не меньше, а возможно, больше, чем крымских татар. Косвенным подтверждением этого предположения может считаться одна фраза комиссара Карасубазарского отряда Т.Каплуна из стенограммы его беседы с секретарём обкома Булатовым после возвращения первого на Большую землю. На вопрос Булатова о том, кем являлись двадцать дезертиров из Карасубазарского отряда, бежавших в конце 1941--начале 1942 г.. Каплун отечает: "Татар ушло человек 8, остальные все русские, коммунистов человек 6". О том, что из Симферопольского отряда дезертировали "как татары, так и русские", говорил также А.А.Сермуль. Однако, и в этом заключается суть дела, несмотря на то, что среди дезертиров "русских", вероятно, было не меньше (а возможно, в абсолютных цифрах и больше), чем татар, все же и в отрядах "русских" оставалось больше, в то время как крымскотатарский контингент, в основном прекратил своё существование (остались лишь отдельные представители партийно-советского актива). Именно поэтому крымское партизанское руководство в один голос говорило о том, что склонность к дезертирству проявили именно крымские татары. Этот вывод облегчался в частности [21] еще двумя обстоятельствами: во-первых, тем, что относительно крымских татар оккупационными властями проводилась специальная политика, велась агитация, и, во-вторых, тем, что, в отличие от весьма значительного количества нетатар, дезертирам-татарам было куда идти, они представляли собой местное население, в то время как нетатары были либо выходцами из ) других районов Крыма, либо вообще военными, отбившимися от своих частей или попавшими в окружение. В отличие от всех других, у татар был реальный выбор - уходить или оставаться.

Еще одну причину массового ухода крымских татар из отрядов приводит секретарь Суданского райисполкома, комиссар 1 района, затем Судакского отряда А.Османов: "Второй причиной ухода партизан из отряда, - сообщает он в докладной записке, - в особенности из татар, считаю, что примерно е весенние месяцы (1942 г. - Авт.) к татарским товарищам партизанам не было никакого доверия. Следили за каждым партизаном, часто упрекали их дезертирами, курултайщиками. предателями и т.д., вследствие такого положения только в мае месяце из ушедших из отряда 21 чел. - 9 татар". Правда, насколько нам удалось установить, эта ситуация была характерна только для Судакского партизанского отряда и, судя по документам, была не особенно распространена в других подразделениях. Более того, командир Судакского отряда А.А.Куликовский вскоре был отстранён от командования.

Еще в большей степени, чем дезертирство, ущерб партизанскому движению нанесла потеря партизанскими отрядами продовольственных баз в конце 1941-42 гг. Собственно, в конечном итоге именно она и вызванные ею трудности с продовольствием, переходящие в голод, спровоцировали дезертирство из отрядов в столь широких масштабах. Согласно данным Мокро- [22] усова, базы закладывались из расчета на питание 5-6 тыс. человек сроком до полугода. Однако уже к началу 1942 года эти базы были в основном потеряны. И.Вергасов объяснял это преступной халатностью ответственных за базирование лиц: "Беда в том, что подбор людей, которые занимались базами, со стороны райкомов и районных отделений НКВД был не партийный, а зачастую предательский. Чем иным можно объяснить такие факты, как: базы располагались близко к сёлам, имели хорошие подъезды для автотранспорта, а люди, которые заготовляли в основной массе, бежали в первые дни оккупации". Разгром баз облегчался тем, что большое количество продуктов не было увезено глубоко в лес, а сосредоточено на т.н. перевалочных базах вблизи дорог. В некоторых работах эти факты используются в качестве доказательства того, что партизанское руководство, дескать, само виновато в потере баз, из-за того что плохо позаботилось об их закладке, но это элементарное передергивание фактов - с таким же успехом подвергшийся нападению человек может быть обвинён в том, что сам виноват, т.к. вышел на улицу в тёмное время суток. К тому же и с закладкой баз всё обстояло вовсе не так однозначно. Были отряды исключительно плохо замаскировавшие базы и даже не подготовившие их, но были и те, кто хорошо справился с этой задачей. Так вот, детальный анализ ситуации с базами показывает, что их судьба зависела в основном не от того, как они были спрятаны, а от других факторов. Об этом весьма подробно рассказал на совещании секретариата Крымского ОК ВКП(б) в июле 1942 г. только что вернувшийся из леса А.В.Мокроусов. Как явствует из его рассказа, многие отряды хорошо забазировали свои продукты. Например, отряды 3 района, Судакский отряд, однако эти базы были выданы предателями и разворованы населением под охраной немцев, а, например, отряды 2 района не успели спрятать продукты в лесу и делали это уже в ходе боёв с оккупантами, тем не менее, именно эти отряды продержались дольше всего без голода. Дело в том, что в Зуйском районе не было такого размаха предательства.

Ответственность за непосредственное разграбление баз партизаны также возлагали на местное татарское население, поскольку, с одной стороны, немцев к базам выводили часто местные крестьяне, которых привлекали к закладке, а с другой, вывоз продуктов из леса с захваченных партизанских баз также осуществлялся жителями деревень под охраной немецких или румынских войск. Согласно докладной записке зам. начальника Особого от- [23] дела центрального штаба Попова, "основные продовольственные базы партизанских отрядов были разграблены в декабре 1941 г., главным образом благодаря предательству со стороны татар, которые являлись не только проводниками немецких войск, но и сами принимали активное участие в разгроме продовольственных баз. В Алуштинском отряде к организации продовольственных баз были привлечены татары, которые в начале ноября их предали, и отряд всё время находился без продовольственной базы". Как именно происходило разграбление баз отрядов, сообщает Вергасов: "Противник уже 10-13 ноября стал с помощью предателей организовывать удар по самому чувствительному месту - на продовольственные базы. Бахчисарайский отряд подвергся нападению, принял двухдневный бой (убито противника 36 человек, своих (потеряли. - Авт.) 11 человек), но базу противник забрал и под своей охраной разрешил грабить их местному населению, выпустив листовку, что население осталось голодным из-за партизан. Ак-Шейхский отряд без боя потерял свои базы к 25 ноября. Красноармейский вообще не имел своих баз. Уже в конце ноября три отряда остались без питания". Подобное же происходило, добавим, повсеместно. Таким образом, схема действий оккупантов против партизанских баз была следующей: разведка, оттеснение [24] от баз отрядов, передача имущества баз населению. Насколько добровольным было участие населения в вывозе продуктов из леса, мы не знаем, высказывалось мнение о том, что немцы "насильно" заставляли население грабить партизанские базы, но это утверждение не находит документального подтверждения - как правило немцы действовали методом агитации. Очевидно только, что организация разграбления партизанских баз принадлежала немецким военным властям, а население "подтягивалось" в качестве исполнителей. Т.е. непосредственный увоз продуктов осуществлялся именно населением. Об этом в частности говорит в своём донесении от 2 ноября 1942 г. Э.Юсуфов: "После, как базы Судакского отряда были разграблены гражданами окружающих деревень (несколько ранее он перечисляет эти деревни: Ай-Серез, Ворон, Шелен, Кутлак, Отузы, Суук-Су и г. Судак. - Авт.), а 28 июля были взяты барашки нашего отряда и распределены: 100 голов дер. Ворон, часть Ап-Серес и воинским частям. Делилось, главным образом, среди активных проводников и антисоветских элементов, служивших у гестаповцев".

Ситуация с продовольственными базами уже в январе 1942 г. оценивалась партизанским командованием как катастрофическая. В результате декабрьских боёв в лесах Госзаповедника, где дислоцировались отряды 3 и 4 районов и Центральный штаб, было уничтожено, согласно "Докладной записке" Мокроусова, 60-80% всех баз37 (следует добавить также потерю в декабрьских боях большей части денежных средств отрядов, что сделало невозможным компенсировать деньгами продовольствие, которое партизаны должны были добывать у населения). В другом донесении Мокроусов сообщает, что к январю 1942 г. все отряды 3 и 4 районов, кроме Евпаторийского и Ак-Мечетского, баз не имели38. Немногим лучше было положение и в других районах: 5-й район лишился своих баз уже в ноябре 1941 г. (согласно сообщению бывшего начштаба И.К.Сметанина, эти базы выдал предатель Ибрагимов, который как раз и занимался их закладкой), здесь положение было самым тяжелым; отряды 1-го района потеряли свои базы в феврале, будучи вытесненными из зоны своих действий во второй район. Как мы уже указывали, относительно более благоприятная ситуация с базами сложилось в отрядах 2-го района, отчасти благодаря тому, что закладкой там занимался опытный человек И.Г.Генов, но главным образом, по-видимому, потому, что население окрестных деревень этого района было неоднородным в национальном отношении и вследствие этого не подвержено в такой степени немецкой агитации, как в деревнях, окружавших отряды 3, 4 и 5 районов. В январе [25] 1942 г. отряды второго района заняли ряд населённых пунктов и до апреля обеспечивали себя продуктами. Однако и отрядов здесь было больше всего, к тому же второй район должен был делиться своими продуктами с голодающими; сюда же вскоре передислоцировался и штаб во главе с Мокроусовым, так что к апрелю 1942 г. забазированных продуктов практически не осталось и здесь.

Это привело к возникновению и разрастанию в большинстве отрядов голода, который стал настоящим кошмаром партизанских отрядов. Вначале люди пробавлялись охотой на диких животных, но они были очень быстро выбиты, тогда в ход пошли корешки, древесная кора, мох, шкуры и останки ранее павшего скота, которые выкапывали из-под снега; бойцы варили и ели кожаные постолы, ремни и т.д.; хлеб в виде сухарей - основной и элементарный продукт питания - стал настоящей роскошью, часто партизаны не видели его неделями, то же можно сказать и о соли. Начались случаи смерти на почве истощения, которые к весне 1942 г. приобрели повальный характер. Сегодня можно только приблизительно оценить размеры этой трагедии, данные отчётов существенно разнятся, но одинаково поражают. Согласно отчету о боевых действиях партизан Крыма за 11 месяцев 1942 г. ( до декабря, т.е. без двух месяцев 1941 г.), потери партизан оценивались их командованием в следующих цифрах: убитыми партизаны потеряли 898 чел., пропавшими без вести - 473, умершими от голода - 473 человека, т.е. на двух убитых приходится один умерший. Сходная картина вырисовывается и из отчета И. Вергасова, согласно которому к июлю в отрядах 4 и 5 районов умерло более 150 чел.40 - это также больше, чем отряды этих районов потеряли убитыми в боях, таковых было 120 человек. По другим данным, только зимой 1942 г. в отрядах 3-го, 4-го, 5-го районов умерло от голода до 400 чел41. Эти данные, судя по всему, ближе к истине. В некоторые дни этого кошмарного времени смертность в отрядах 3-го района, например, достигала 30-40 человек в день. Это заставило командира партизанских отрядов Крыма полковника М.Т.Лобова (он сменил Мокроусова в июле 1942 г.) написать в отчете о результатах боевых действий, что "В 3-м районе дошло до катастрофы. Там голодной смертью умерло 362 человека, и в 11 случаях были факты людоедства"42. Следует заметить, что донесение Лобова - единственный источник, который говорит о таком большом количестве фактов людоедства (под людоедством здесь нужно понимать использование в пищу частей трупов убитых в боях или умерших людей, т.е. трупоедство), в других документах фигурирует только один эпизод, но он сам по себе достаточно красноречиво иллюстрируют ужасающую картину го- [26] лода в партизанских отрядах. О нём весьма подробно рассказал автору этих строк боец-разведчик 3-го симферопольского отряда, впоследствии комиссар 6-го отряда А.А.Сермуль в 2004 г.:

"В 42-м году, зимой, немцы с добровольцами крепко зажали отряд (нашей группы там в это время не было, мы находились при Северском в штабе района) в т.н. Мокром лагере. Был тяжелейший бой, в результате которого было убито 10-12 человек, отряд окружили, и он пробивался с боем. Немцы захватили лагерь, в том числе санитарный шалаш (мы жили тогда не в землянках, а строили шалаши), убили раненых, шалаши подожгли и трупы туда побросали. Во время боя от отряда отбилась группа - 4 человека, фамилии двоих я помню, потому что их лично знал, один из них - старший политрук по званию, до войны был комиссаром подводной лодки, а второй боец из нашей разведгруппы. Они трое суток блукали по лесу, искали своих, пришли на это погорелое место и от запаха горелого мяса, от голода просто обезумели. Стали ножами резать эти трупы обгоревшие и есть. Может быть, об этом бы никто не узнал, но они еще с собой в отряд части этих трупов притащили. Ну, когда об этом стало известно, Макаров с Чукиным и Шагибовым - начальником разведки - приняли решение расстрелять их. Больше таких случаев, насколько мне известно, не было, хотя от голода умирало очень много людей".

В апреле 1942 г. накануне предполагавшегося наступления Крымского фронта с Керченского полуострова фронтовое коман- [27] дование наконец смогло поддержать партизан заброской продуктов по воздуху. Смертность удалось приостановить, хотя голод не прекратился, но после разгрома Крымского фронта в мае и особенно после падения Севастополя и переноса боевых действий на Северный Кавказ, когда существовавшие на Кубани аэродромы были эвакуированы еще дальше на % восток, голод в партизанских отрядах разразился вновь. Уже в августе 1942 г. снова началась смертность на почве истощения, унёсшая десятки жизней. С этих пор практически до осени 1943 г. голод был постоянным спутником партизанского бытия. Конечно, вызывался он во многом отсутствием постоянного снабжения с Большой земли, но в сознании партизан был накрепко связан с разгромом продовольственных баз в конце 1941 - начале 1942 г. Так, начальник медслужбы Крымского штаба партизанского движения подполковник П.Михайлснко в своём отчёте об итогах работы медицинской службы в партизанских отрядах прямо заявляла: "В условиях крымской партизанской борьбы не было бы смертей от голода, если бы не измена крымских татар (разграбление продовольственных баз и т.д.)". И если бы, добавим мы, Крымский обком (в лице прежде всего предсовнаркома Крымской АССР И.Сейфуллаева, отвечавшего за снабжение крымских партизан) вовремя оценил появившуюся проблему и нашел пути её адекватного решения, чего, к сожалению, не произошло.

Мальгин А.В. "Партизанское движение Крыма и "татарский вопрос". 1941-1944 гг. 2- изд., доп. - Симферополь: СОНАТ, 2009

мои бабушка с дедушкой, осенью 1941 без суда и следствия, им по 16 лет было, быстренько собрались в городе Рыбинск, и вместе с авиазаводом, на баржах эвакуировались в Уфу. 30% не дошло, замерзли.
ну чо, так и построили завод УМПО, в годы войны пахали как проклятые, днем и ночью, "Все для фронта, все для Победы", и после войны работали, кто до смерти, кто до пенсии.

вот у меня бабуля, она 1925 года рождения, она всю жизнь работала на благо Родины и во имя Родины.
это и её, в том числе, руками созданы те движки, на которых сча летает авиация в той же Сирии, и которыми восторгается весь мир.
на этом заводе работала моя мама, мой отец, два брата отца, две жены братьев отца.

так вот! бабуля жива, да ей в этом году 91 год будет.

она не бежит на родину в город Рыбинск, и не орет там благим матом, мол верните мне дом, землю, и еще сверху насыпьте.
дети её, тоже не бегут туда же.
внуки, ну вы поняли, тоже ничего не требуют.
у неё есть и правнуки.
уже в достаточно сознательно возрасте. и они ничего не требуют.


у меня простой вопрос. люди, которые в годы ВОВ воевали на стороне Европы, на каком основании, сейчас, через 70 с лишним лет, что-то требуют?
почему люди, которые 70 с лишним лет назад предали свою Родину, теперь от Родины позволяют себе требовать, а?