Sevpolitforum.info

"За работу, товарищи"

Идея тесной интеграции принадлежала самому Лукашенко, но в нулевых белорусский президент к ней несколько охладел. В 2007-м, по его словам, он убедился, что в двух столицах "даже понятия разные о Союзном государстве". "Оно должно строиться на принципах равноправия, — излагал он свою точку зрения. — Я не хочу похоронить суверенитет и независимость моей Белоруссии".
Впоследствии к перечню проблем добавились и материальные вопросы. Российские углеводороды Минск закупал по цене ниже рыночной, а пошлины от реэкспорта российской нефти отправлялись в белорусский бюджет. Но в 2014-м Москва ввела налоговый маневр: снижение вывозной пошлины на импорт углеводородов при повышении налога на добычу полезных ископаемых. Рост цен и падение доходов от перепродажи нефти могли больно ударить по белорусской экономике. Лукашенко подсчитал: в результате нововведений страна потеряет до миллиарда долларов.
Понимания не удалось достичь даже к круглой дате — двадцатилетию Союзного государства. Правительства готовили к подписанию документы, премьеры Дмитрий Медведев и Сергей Румас согласовали программу интеграции. В Минске утверждали, что в бумагах нет вопросов политического характера и в будущем их можно опубликовать, чтобы "снять опасения общественности по поводу суверенитета". Хотя договор о Союзном государстве предусматривал и политическую интеграцию.

В Москве демонстрировали позитивный настрой. Публично российский премьер не спорил с тем, как Минск расставил акценты. "От результатов этой работы зависит успех нашего интеграционного проекта, для того чтобы экономики наших стран были ближе", — напутствовал Медведев разработчиков документов. Он полагал, что видимых препятствий для воплощения планов в жизнь нет, и даже процитировал Никиту Хрущева: "Цели известны. За работу, товарищи".
Министр экономики Белоруссии Дмитрий Крутой признавал, что спорные моменты в отношениях есть. Но добавлял: "Президент сказал четко: к 8 декабря должна быть программа и пакет дорожных карт".

Газ, нефть и определенные вопросы
Намеченная на декабрь 2019-го юбилейная встреча Лукашенко и Владимира Путина в Сочи могла быть символической, но длилась около пяти часов. По итогам стороны заявили о прогрессе, согласовали проекты документов по электроэнергетике и таможне. Но прорыва не получилось. Договорились обо всем, кроме главного. Белорусский вице-премьер Дмитрий Крутой признал: не решены такие проблемы, как "газ, нефть, и определенные вопросы по налоговой карте".

Видимо, разногласия были столь серьезны, что госсекретарь Союзного государства Григорий Рапота не нашел другой опоры, кроме веры в чудо: "Это уже в нашей славянской натуре, без чуда не можем. Хотя должны понимать: чудо случается, только если много работаешь".
Госсекретарь оказался прозорлив: над объединением главы государств трудились и в новом году. В феврале Путин и Лукашенко пришли к компромиссу: газ республика получит по цене 2019-го, а нефть — уже по рыночной стоимости.
Но, видимо, компромисс оказался временным, потому что в конце февраля Лукашенко высказал возмущение: по его словам, какие-то силы заставляют Минск объединяться с Москвой.

Он вспомнил, что с первым президентом России Борисом Ельциным не шло речи о том, что кто-то потеряет суверенитет и независимость. "А когда разбогатели, особенно Россия, начались непонятные толкотня и возня, — продолжал Лукашенко. — И, как я уже сказал, понуждение к интеграции".
Позднее, в июле, накануне Дня независимости республики посол Белоруссии в Москве Владимир Семашко сообщил, что от Минска потребовали передать в наднациональные органы Союзного государства 95 процентов полномочий. По словам дипломата, в феврале 2019-го российские представители сделали белорусской стороне предложение. "Когда мы посмотрели и передали его президенту, тот пригласил меня, и я говорю: ну это полное "руки вверх" называется", — рассказал Семашко, после чего перевел разговор на цены на российский газ.
В сентябре в беседе с российскими СМИ Лукашенко резюмировал: "Сегодня невозможно уже реализовать интеграцию, которая прописана в союзном договоре".

Успокоились по поводу интеграции
Глава аналитического бюро проекта СОНАР-2050 Иван Лизан объясняет, почему настроения Лукашенко изменились с 1999 года и с создания Союзного государство. "Тогда в Белоруссии был сильный Лукашенко, а в России — слабый Ельцин. Лукашенко хотел белоруссизировать Россию до Курил, распространить на единый государственный организм свою экономическую модель. Но затем Ельцин ушел, с идеями белоруссизации пришлось попрощаться, но Минск получил доступ к российским ресурсам и рынку, и острота вопроса интеграции снизилась, ведь России было не до того. За долгие годы в республике сформировался национальный капитал и собственная бюрократия, чьи интересы часто противоречили интересам России", — говорит эксперт.
Кризис в интеграции нарастал с 2015 года — из-за падения цен на нефть Россия повела себя на постсоветском пространстве более прагматично, в том числе и с союзниками. "Москва столкнулась с санкциями, падением доходов, дефицитом федерального бюджета, шок безденежья изменил мышление чиновников. Страна активно поддерживала свою промышленность и бизнес, и это автоматически привело к изменениям в условиях доступа белорусской промышленности на российский рынок. Торговые войны случались и раньше, но не такого масштаба. Однако в Минске не осознали серьезности перемен в настроениях Москвы, там посчитали, что проблемы белорусской экономики вызваны не объективными причинами, а какими-то заговорами, будто кто-то в России вставляет республике палки в колеса", — описывает Лизан разлад в отношениях стран.

С 2015 года начал действовать Евразийский экономический союз, и Россия с Белоруссией оказались в едином регуляторном пространстве. "В результате часть функционала по экономической интеграции, который предполагалось реализовать в рамках Союзного государства, была перенесена на площадку ЕАЭС, а политическая часть, как оказалось, просто нереализуема. Москва тогда предлагала актуализировать союзный договор, но Минск не согласился и сделал ставку на ЕАЭС, где как раз председательствует Белоруссия, а также попытался политически и экономически дистанцироваться от Москвы", — напоминает эксперт.
Двусторонние отношения, по его мнению, отравляет проблема распределения ресурсов и денег: из 31 дорожной карты по интеграции согласованы почти все — кроме самых главных. "В публичной плоскости Минск преподносил это так: нас заставляют отказаться от суверенитета и принять российский Налоговый кодекс, на это мы не готовы. Хотя речь шла о другом: о гармонизации базовых положений двух кодексов, чтобы они были основаны на общих нормах и принципах".

Сейчас же, по словам эксперта, мяч на стороне белорусских властей. "Минску предстоит осознать масштаб проблем и разобраться в причинах кризиса в экономике и политике. Пока не понимания, белорусские чиновники заявляют, что на улицы протестовать вышли либо маргиналы, либо наймиты Запада. Это тупиковая позиция, такая же, как в случае с Союзным государством", — заключает Лизан.
Белорусский политолог Денис Мельянцов считает, что Минск меняет риторику в зависимости от политического момента: "Сейчас говорится о безоговорочной дружбе и партнерстве с Россией, несмотря на полтора предшествовавших сложных года".
"Вскоре стоит ждать фраз о том, что у Белоруссии свои интересы. Сейчас же никто в Минске не думает стратегически, подход прост: ночь простоять да день продержаться, — разъясняет политолог. — Возможно, были достигнуты какие-то неформальные договоренности под честное слово, но мы узнаем об этом только после окончания кризиса".

В любом случае, резюмирует он, в суперпрезидентской системе власти все зависит от личности человека, который принимает решения. После того как спадет напряжение во внутренней политике, белорусский лидер попытается снова выстроить внешнеполитический баланс и усилить свои переговорные позиции.