Sevpolitforum.info

«Против чего выступал Пискорский? Против НАТО выступал, против политики наращивания присутствия натовских сил на границах с Россией, против войны. И он арестован ему заткнули рот и бросили в тюрьму. Разве это Европа демократических ценностей и уважения прав человека? Это Европа оккупационная, Европа под военщиной США», - заявил Джульетто Кьеза.



По словам Галины Сапожниковой, книга вышла именно в Италии благодаря совету и поддержке Джульетто Кьезы. «Предложение из Италии было первым, поэтому книга вышла на итальянском языке. Итальянцы были потрясены ситуацией со свободой слова в Литве, они и не предполагали, что события 1991 года, которые преподносились им как расцвет демократии, в реальности проходили совсем не по тому сценарию, как им показывали по ТВ. Представители дипкорпуса трех балтийских стран, которые тоже присутствовали в зале, вступить в открытую дискуссию не отважились», — рассказала Сапожникова, добавив, что на русском языке книга выйдет этим летом в Издательском Доме «Комсомольская правда».

Отметим, что в сентябре прошлого года Галина Сапожникова поделилась на страницах «Комсомольской правды» деталями своей депортации из Литвы. Литовские власти признали ее персоной нон-грата и на пять лет запретили ей въезд в страну. «Нас догнали на трассе, в километрах шестидесяти от Вильнюса, когда мы с коллегой ехали в один маленький литовский городок на интервью с одним из героев будущей публикации. Машину обогнал автомобиль пограничной охраны, из которого вышли двое. А вот дальше ничего героического не было — может, потому я и не стала раздувать скандал и писать статью по горячим следам. Выдворение из страны представляют эдаким „Мертвым сезоном“, безусловным актом мужества, причем обе участвующие в этом действе стороны. Одни рассказывают о том, как рискуя жизнью ловили российских шпионов, прячась от уколов отравленными зонтиками. Другие — о том, как стражи порядка приковывали их к решеткам и в клетках доставляли в аэропорт. А мне и рассказать-то нечего: спокойно прилетела из Таллина в Вильнюс, выпила кофе с друзьями и поехала на интервью. Если бы была профессиональным шпионом, в чем меня однажды заподозрила и даже написала колонку в интернете экс-министерша обороны Литвы Раса Юкнявичене (профессиональный уровень министра оставляю без оценки — Г. С.) — наверняка заметила бы слежку, не включала телефон и путала следы. Но я не шпион, а журналист, и переползать границу, как змея, не собираюсь. И никакой вины за собой не чувствую. Все мои публикации последних лет о Литве касались исключительно событий января 1991-го года, которые Вильнюс не хочет расследовать. Никаких негативных чувств к литовцам не питаю — наоборот, считаю их самыми теплыми и душевными людьми», — пишет Сапожникова.В своей книге Сапожникова публикует несколько десятков интервью с реальными, людьми, свидетелями и участниками событий тех лет, которые через свои человеческие истории опровергают миф о том, что Прибалтика в 1991 году сделала однозначный выбор в пользу Запада. Автор щедро делится с читателем сенсационными подробностями того, как "новая, свободная, демократическая" Литва расправлялась с политическими противниками - десятки литовцев попали в тюрьмы и сотни были вынуждены бежать из-за политических преследований.

«Эту прибалтийскую страну приняли в Евросоюз, когда у нее официально были политзаключенные», - утверждает Галина, заверив публику, что эта линия в Литве продолжается и сегодня. Сейчас в Вильнюсе идет политический процесс над участниками событий января 1991 года, на которых «устроена охота по всему миру». Большинство героев книги находятся в «черном литовском списке», и им может грозить тюрьма, в случае пересечения границы.

Итальянская публика, по словам Сапожниковой, проявила большой интерес к ее книге. «Я очень довольна дискуссией, рассказала она «Российской газете». - Честно говоря, думала, что зал будет сидеть, позевывая, и просто слушать о далекой и непонятной итальянцам Литве. А наша встреча оказалась весьма оживленной. Для меня самой эмоциональной историей стало интервью с Валерием Ивановым. Он будучи вдовцом вел своего малыша в детский сад, и на глазах мальчика его арестовали. После чего отец с сыном смогли встретиться только спустя три года».

Галина Сапожникова уверена, что ее книга будет опубликована и в странах Прибалтики. «Я не буду добиваться, а просто сделаю это, и никого спрашивать об этом не собираюсь».

Среди множества военных афоризмов, приписываемых генералиссимусу, графу Александру Суворову-Рымникскому, есть и такой: «Кто удивил, тот победил». В справедливости этой полководческой максимы в разное время убеждались на своей шкуре разные иностранные армии, которым так или иначе доводилось сталкиваться с русским солдатом. Один из таких уроков в относительно недавнем прошлом получили военные НАТО, развязавшие войну в бывшей Югославии и позже стыдливо перекрасившие ее в «миротворческую операцию». При этом натовские вояки совершенно забыли о том, что солдат остается солдатом вне зависимости от того, какого цвета его каска и шеврон — защитного или голубого. А еще — о том, что в России голубой берет — это символ в первую очередь не миротворческого смирения, а воздушно-десантного мужества и решительности. Каковые российские десантники и продемонстрировали всему изумленному миру, совершив в ночь на 12 июня 1999 года легендарный 620-километровый марш через Боснию и Герцеговину и территорию Сербии в Косово, чтобы взять под контроль аэропорт «Слатина» в косовской столице Приштине.

… Много позже из уст одного из главных действующих лиц той операции — тогда майора ВДВ, разведчика Юнус-бека Евкурова (сейчас — глава Республики Ингушетия) — станет известно, что первые замыслы по поводу занятия аэропорта Слатина появились у российского военного командования еще в мае. Именно тогда майор Евкуров получил приказание группой из 18 бойцов подразделений спецназначения выдвинуться в район аэропорта и взять его под контроль. Тут нужно заметить, что «взять под контроль» означало не занять с помощью неполных двух десятков бойцов неплохо укрепленный и охраняемый объект, а скрытно выяснить о нем все, что только возможно — чтобы затем, в момент собственно операции по захвату, ее участники имели полное представление об объекте. И хотя подробности этой спецоперации, ставшей прелюдией к знаменитому Приштинскому броску, до сих пор не предаются огласке, по дальнейшему развитию событий можно сделать однозначный вывод: спецназ свою задачу выполнил на «отлично»!

Основанием для такого вывода может служить простой факт. Как вспоминает непосредственный участник Приштинского броска полковник ВДВ Сергей Павлов, в то время — командир сводного батальона десантников из состава миротворческих сил России в Боснии и Герцеговине, полученный им приказ отводил на подготовку марша очень мало времени. И при этом не содержал никаких указаний на «отработку задания» или «изучение объекта». Как пишет в своих записках Павлов (цитируется по публикации в «Российской газете» в июле 2003 года), «прибыв в штаб бригады, получил от командира боевое распоряжение: батальону в качестве передового отряда предстоит совершить 620-километровый марш и к утру 12 июня захватить аэродром Слатина в 12 километрах юго-западнее Приштины. Время готовности к маршу было определено 3.00 11 июня. Таким образом, в моем распоряжении на подготовку было 8 часов, из них светлого времени суток — 3 часа. Прибыв в Симин-хан, убедился, что под руководством начальника штаба майора Вадима Полояна люди готовились спокойно, без суеты. Поспать в эту ночь не довелось никому, звонок аппарата ЗАС (засекречивающая аппаратура связи. — РП) раздался в 5.00. Настало время действовать, и весь военный механизм заработал. Батальон пошел. Уверенно, красиво, мощно».

Впрочем, краткость подготовки к маршу объяснялась еще и тем, что комбат Сергей Павлов, по его собственным словам, задолго до этих событий почувствовал, что готовится что-то необычное, и требовал от своих подчиненных тщательнее обычного готовить технику и снаряжение к летнему периоду и возможному маршу. Причем, как вспоминает генерал-полковник в отставке Леонид Ивашов, марш павловского батальона состоялся бы в любом случае — не в Приштину, так в другой город. Ведь, по словам Ивашова, «мы планировали ввести три батальона. Один должен был идти в Косовска-Митровицу и как бы обозначить наш сектор. Второй хотели десантировать на аэродром в Приштине. А третий в качестве резерва должен был высадиться на сербской территории у города Ниш. Но, если помните, венгры и румыны не разрешили нам пролет через свое воздушное пространство. Поэтому батальон, который должен был идти на Митровицу, и повернул на Приштину».

Как утверждает генерал Ивашов, среди аргументов, которыми ему удалось убедить тогдашнего министра обороны России маршала Игоря Сергеева дать « добро» на приштинский бросок, был и такой: если бы подразделения НАТО, тоже готовившиеся войти в Косово, решились силой противостоять русским десантникам, в Москве нашлись бы генералы, способные уговорить сербскую армию выступить в их поддержку. Трудно сказать, насколько это утверждение соответствует действительности. Но то, что шедшая на Приштину колонна из 15 бронетранспортеров и 35 грузовиков российских миротворцев то и дело встречала отводившиеся из Косово сербские подразделения, явно выражавшие свою симпатию «братушкам» — совершеннейшая правда. И надо думать, если бы по русским солдатам кто-то открыл огонь, сербские не остались бы в стороне: слишком уж велика была их ненависть к американским военным и их союзникам по НАТО, беззастенчиво уничтожавших их страну под видом «миротворческой операции».

«Посовещавшись, мы решили оставить часть техники, чтобы «облегчить» колонну, вспоминает Сергей Павлов. — У нас уже были достоверные данные о том, что передовые подразделения войск НАТО перешли границу Союзной Республики Югославии. Надо было спешить, поскольку преодолеть нам предстояло значительно более долгий путь, чем им. <…> Всякие мысли были в голове, но главная одна — успеть. Колонна шла на скорости 80 км/ч и выше по сложной трассе, которую и на "Жигулях" тяжело преодолеть, а не то что на боевой технике. И все это при 36-градусной жаре. Весть о нашем появлении, видимо, мгновенно облетела всю страну. Стали появляться кинооператоры, толпы людей рукоплескали нам на улицах городов. Мужчины радовались, плакали женщины. <…> На одном дыхании пролетели Белград. Двигаться стало сложнее: дороги были заполнены колоннами выходивших из Косово югославских войск. Сербские военные чуть ли не из кабин вылезали, приветствуя наших солдат».

Косвенным подтверждением тому, что Приштинский бросок не был бы столь результативен, если бы группа майора Евкурова не добилась успеха, служат такие слова полковника Павлова: «Наш проход обеспечили на высоком уровне. Нас вели, разведка сработала на пять баллов». А вслед за разведкой на пять баллов сработали сами десантники. К 7 часа утра 12 июня 1999 года задача, поставленная сводному батальону под командованием Сергея Павлова, была выполнена: российские десантники полностью взяли под свой контроль аэропорт «Слатина». И тем самым нанесли серьезнейший удар по планам НАТО использовать его как базу для разворачивания своих миротворцев, главной задачей которых была фактическая поддержка действий косовских сепаратистов.

Такой же серьезный удар русские десантники нанесли Приштинским броском и по высокомерному отношению западных военных к российским. Не случайно после того, как натовские генералы один за другим потерпели неудачу в попытках убедить русских сдать аэропорт, они стали объяснять это «нежеланием начинать третью мировую войну». В действительности же, как вспоминали после непосредственные участники событий, офицеры НАТО просто испугались: слишком уж решительно были настроены российские десантники. Дошло дело до прямой демонстрации силы, когда подъехавшим утром и пытавшимся нагло преодолеть наш блок-пост британским танкам открыто показали гранатометчиков, целящихся в них с близкого расстояния. А чтобы не дать натовским вертолетам приземлиться на взлетном поле Слатины, водители российских бронетранспортеров буквально танцевали на бетоне, всякий раз на несколько секунд опережая «вертушки» в выбранном посадочном квадрате.

Пережить такой позор спокойно Запад, прежде всего политики и высокопоставленные военные, не могли. В ход пошли прямые инсинуации: в частности, широко разошлась байка о том, что наши десантники якобы выпрашивали у натовцев еду и вынуждены были принимать подачки от сербов. А вот что было полной правдой, так это то, что неожиданный успех батальона тогдашние российские политики не решились развить. Не получив у венгров и болгар разрешения на пролет военно-транспортной авиации через их воздушное пространство, Москва в итоге отказалась от плана довести группировку в Слатине до трех батальонов. Да и весь эффект от внезапного марш-броска был в итоге сведен политиками на «нет»: Россия так и не получила своего миротворческого сектора в Косово, а захваченный десантом аэропорт использовался не только российскими, но и натовскими военными.

И все-таки в истории российской армии постсоветской эпохи Приштинский бросок навсегда остался примером великолепной координации действий подразделений и умения русских солдат выполнять самые непростые приказы и добиваться успеха в самых трудных условиях. В принципе, в этом, конечно, ничего нового нет, но после развала Советской Армии ее преемница долго не могла вернуть себе былых способностей. Так что бросок на Приштину был первым симптомом выздоровления российской армии. А свидетельством того, что она окончательно пошла на поправку, стала очень похожая по быстроте и дерзости операция «вежливых людей», благодаря которой Крым воссоединился с Родиной. Примечательно, что даже орденские ленты у медалей, которыми награждались участники двух этих операций, в немалой степени похожи…