Зарегистрирован: 09 фев, 2016, 9:00 Сообщения: 616 Откуда: Раменское
|
Дадон писал(а): " Идея была иная - За Родину, за Россию, за Мать и Отца. А не построить коммунизм в Африке, подтираясь газетой «правда»." Именно! Эренбург. Люди, годы, жизнь. Кстати, сидел он на московском бульваре в конце июня 1941 года. Еще одна цитата. Иностранцы ломали себе голову: хотели разгадать, откуда у русских столько выдержки… " Товарищ Эренбург упрощает"? Цитата: "Тов. Эренбург уверяет читателей, что все немцы одинаковы и что все они в одинаковой мере будут отвечать за преступления гитлеровцев. В статье "Хватит!" говорится, будто бы "Германии нет: есть колоссальная шайка, которая разбегается, когда речь заходит об ответственности". Не составляет труда показать, что это уверение т.Эренбурга не отвечает фактам. Ныне каждый убедился, и это особенно ясно видно на опыте последних месяцев, что разные немцы по-разному воюют и по-разному ведут себя. Одни из них с тупым упорством всеми средствами отстаивают фашизм, фашистскую партию, фашистское государство, гитлеровскую клику. Другие предпочитают воздержаться от активной борьбы за гитлеризм, выждать или же сдаться в плен. Одни немцы всемерно поддерживают фашизм, гитлеровский строй, другие, разочаровавшись в войне, потеряв надежду на победу, охладели к диким, сумасбродным планам "фюрера". И это можно сказать не только о гражданском населении, но и о немецкой армии. Разъедающая кислота проникла в тело немецко-фашистской армии. Не удивительно, что если одни немецкие офицеры бьются за людоедский строй, то другие из них бросают бомбы в Гитлера и его клику или же убеждают немцев сложить оружие… "Война принесла германскому народу большие разочарования, миллионы человеческих жертв, голод, обнищание. Войне не видно конца, а людские резервы на исходе, нефть на исходе, сырье на исходе. В германском народе все более нарастает сознание неизбежности поражения Германии. Для германского народа все яснее становится, что единственным выходом из создавшегося положения является освобождение Германии от авантюристической клики Гитлера-Геринга" (И.Сталин. "О великой отечественной войне Советского Союза", стр. 49)… т. Эренбург объясняет ожесточенное сопротивление немцев на советско-германском фронте страхом… Причины оголения немцами своего Западного фронта и продолжающегося сосредоточения войск на советско-германском фронте лежат глубже, нежели чувствительность гитлеровцев к страху… "всякая война нераздельно связана с тем политическим строем, из которого она вытекает"…" “Русская Армiя в период Первой Мировой Войны: Два фактора имели несомненное значение в создании неблагоприятного настроения в войсках … введенное с 1915 года официально дисциплинарное наказание розгами и смертная казнь—"палечникам"… крайне нежелательным и опасным, независимо от этической стороны вопроса, являлось телесное наказание, применяемое властью начальника… Значительно сложнее вопрос о взаимоотношениях во флоте. Сословные и кастовые перегородки, замкнутость офицерского корпуса, консерватизм и неподвижность уставных форм быта и взаимоотношений, большая отчужденность от матросской среды… В конечном итоге, все эти обстоятельства создавали не совсем здоровую атмосферу в армии и флоте, и разъединяли, где в большей, где в меньшей степени, два их составных элемента. В этом несомненный грех и русского офицерства, разделяемый им всецело с русской интеллигенцией. Грех, вызвавший противоположение "барина" мужику, офицера — солдату…” Из архивных документов солдатских писем “АЛЕКСЕЮ АЛЕСЕЕВИЧУ ОБРАЗЦОВУ Неприятно поразило меня в Житомире следующее: многие из офицеров нашей дивизии прислали, своим женам массу серебра из Галиции и вообще всевозможных ценностей. Жена командира катается по городу на чудных австрийских лошадях в роскошных венских экипажах. Вот приезжала труппа артистов Императорского театра, но не для нижних чинов, а все для г. офицеров. Как все это пошло и постыло. Люди одной расы, одной нации, по одной земле ходят, но одни почему то отделяются от других и у них взгляд на нижних как на забитых животных, которых бьют и считают обязанными, а в конце концов убивают, но разве это не человек. Ваш П.
ФЕДОРУ КОЗМИЧУ СМОЛЕВУ Челябинск, Дешевая слободка. Война положим очень плохая, больше все слышно измена в нашем начальстве. Не знаю что Господь даст нам из этой войны. Я так расчитываю Федор Кузьмич одно нам разоренье, а больше ничего. Начальство старается только набить как можно туже карман, а если придет туго от неприятеля то старается убежать бросив нас нижних чинов, лишь бы самим спастить. А потому бегут, что у них много денег и им не хочется умирать растаться с деньгами а нам вообче всем нижним чинам стоит умереть потому что мы жалованье получаем 75 коп. в месяц, значит нет расчету жить на свете. Начто наш прапорщик герой на язык, а на деле плох. Нам пришлось задержать неприятеля каких то два часа и он убежал из окопов сослался на то, что пойду за патронами, ево ли дело ходить за патронами, это явная трусость. Где то у вас господин Иванов пропишите, что он поделывает. Заслуженный им кавалер не за храбрость хватил, а воровал курец— гусей и угощал наше начальство, вот его и храбрость... Знайте про себя что я написал, как бы не стал и спрашивать. Остаюсь уважающий Вас зять. Штемпель: „Полевая почт, контора № 18". 14 июня 1915 года.
АРИНЕ ИВАНОВНЕ КУЗНЕЦОВОЙ Село Нзлендраф Очень тяжело нашему русскому солдату воевать с германцем. Есть такие солдаты, которые пишут письма из действующей армии, что все идет хорошо но вы не верьте, они в тылу армии наживают деньги, а тут сидишь в окопах грязный как черт, уже не думаешь как победить врага, думаешь только одно скоро ли мир, да остаться живым. Начальство наше не унывает, как неприятель в наступление пойдет то наши доблестные начальники из окопов убегут и благодаря лесу в нем убежище себе найдут, а тут солдаты охают, бегают друг дружку спрашивают— наверно наш ротный убит, а глядь он на утро из лесу валит и кричит—что мошенники плохо стреляли к себе в окопы немцев допустили, а солдаты с смущением отвечают: нам за вами не угнаться. Трофим Коновалов . 15 рота 332 пех. Обоянского полка
ВАЛЕ ОРЛОВОЙ Если бы ты знала, как надоело тянуть солдатскую лямку, а серая шинель отвратительна, так плечи и тянет. К концу службы пожалуй вытянет и не похож будешь на себя. Совершенно изменишься. За что так страдать. Живешь как раб, даже хуже. Секут розгами немилосердно. Становится обидно и досадно, когда невинного и предают таким страданиям и истязаниям за всякий пустяк. Порют розгами и не знаю за что бьют по лицу. Опять пошла старинная привычка и власть. Что хотят, то и делают. Ни кому нельзя слова сказать. Если пожаловался, то придираются, а потому приходится молчать. Идешь, душой дрожишь, вот и защита родины; об остальном сама поймешь. 20 декабря 1915 года. Кривопалов. 27 Кукарский полк
Н. А. ПРАВДИНОЙ Казань. Я здесь влачу жалкое существование в этой кровавой атмосфере, нет это не страдание, а страдаешь, что видишь издевательство и гнустное насилие над нами. Вот например, розги были отменены, а теперь опять порку пустили в ход. Да еще хуже. Наш ротный наверно до призыва на службу был в аду сатаной, а фельдфебель его помощником... Ведь как бьют, таскают за бороду людей, которым 40 и больше лет—это слишком ужастно. М. Руденко
ЛЮБОВИ ПЕРЬФИЛЬЕВНЕ МИКЛИНОВОЙ д. Федотово Я Вам стал писать плохие письма, за эти письма у нас двое пошли под суд, написали два слова и стала проверять полковая цензура, их пороли шомполом, 75 шомполов дали, построили весь полк заставили их хлестать и один умер за это самое. И извините за то письмо может быть его не я писал, может кто нибудь написал другой а не я, а то письмо пришлите мне это я писал, я буду благодарить за это письмо, когда получу и тогда я может быть узнаю кто писал Михаил Миклинов
АЛЕКСАНДРЕ ЕРМОЛАЕВНЕ СЕЛЕЗНЕВОЙ, д. Куршаковская Но правды на войне нет, там одна ложь. Офицеры только пьянствуют, а за порядком не смотрят, солдат почитают плохо, если солдат в чем провинился то его порют розгами, за маловажное дело порют двадцать пять розок. Наказывают нас телесным наказанием, а за пищей не смотрят какая сварится такая и ладно. Когда такую сварят пищу собака и то не ест суп, вот какая жизнь нещастная, а вы пишите что идете верой и правдой а у нас здесь правды нет, а так одна кривда и нельзя по правде жить потому что у нас офицера изменяют, а мы не за что кровь проливаем и гибнем как мухи. П. Е. Селезнев
УЛЬЯНЕ ИСАЕВНЕ АНТИПОВОЙ Уральск Ни подумайте Вы что моя досада на вас, нет дорогая моя Уличка ни на вас а просто на все эти несчастные обстоятельства так что будит ли когда конец нашим страданиям, перестанут ли когда пить из нас кровь... мы в настоящее время голодуем что лучше бы умереть такую стали пищу давать которую и собаки не станут есть. Варят нам один день только сухую воблу один день варят селедку... Какая может быть пища вареная селедка. И не моют и нечистят, бросят немного пшена или капусты и то только один раз в день. И притом одежи никакой не выдают, ходим оборваны. Вшей миллионы, сапог тоже нет я сейчас хожу почти что босяком на одних портянках. А газеты мы читаем и видим что должна быть опять скоро мобилизация всех старых и малых. Милочка и что же тогда будет в нашей дурной россии так что мы на войне пропадаем а вы должно быть пропадаете там. Петр Антипов. Пулеметная команда 9 го Кавк. стр . полка
МАРИИ АЛЕКСЕЕВНЕ БУДДЕ. Казань Все окружающее так гадко и подло, что смотреть не хочется. Солдатам живется плохо, все врем я впроголодь. Хлеба дают вместо обычных 3 ф.—1— 1,5 ф. на человека. Мясо варят только два дня в неделю, и то лишь на обед, остальные дни постный суп с грибами и червями, при всем этом ужасная грязь. Половина солдат без сапог или ходят в рваных, а иные сидят дома совершенно без сапог. Винтовок нет; солдаты обучаются старыми берданками и деревянными ружьями. Как посмотришь на все это, только слезы навертываются на глаза. До чего обесценен человек. Начальство каждый день пишет и читает газеты, гласящие жестокие кары за самовольные отлучки домой и уверения о скорой конечной победе. Скажу Вам по секрету, в эту победу я не верю, т. к. уверен, что все это время затишья, когда мы сидим без сапог или управляемся деревянными ружьями, немцы более продуктивно проведут его для себя. За каждый солдатский проступок здесь теперь виновного порят розгами. Да, как это ни горько, а это так. Видно вспомнили пословицу „за, битого дают двух н*битых". Какая несовместимость: непобедимый христолюбивый воин поротый солдат. Горше всего то что все это делается не на основании закона, а по чистой инициативе. Ну какие после того, как выпорют 35 летнего мужика розгами, не воспылать ему патриотизмом. Как же не сложить ему свою глупую голову, защищая родину с ее милыми заветами. Как же нам не победить глупого врага. Иван X. 265 запасный баталион.
ПЕТРУ ЯКОВЛЕВИЧУ АРЧАКОВУ Сейчас начался большой бой, но толку совсем мало. Это от солдат зависит, но и от офицеров; не то что солдаты идут в плен, но даже и офицеры, потому что очень надоело, а укреплены очень. Какая сторона наступает, ни один не вернется, так что, как видит, что близко, бросает винтонку и руки вверх. А почему наши так начали сдаваться, потому что нас бьют дураков кругом: на позиции немцы, а в тылу, за все мало важные проступки наказывают телесным наказанием— бьют розгами. Тот, как розгами отлупят, то он смотришь, говорят ушел в плен; там расскажет, а немцу то того и надо. Но еще в особенности у нас артиллерия ничего не стоит. На наш каждый снаряд немец пускает сотню. Потому что у нас (слово нельзя разобрать ) очень и плохо; солдаты одни молодые да ополченцы; мы как видим где артиллериста, то смеемся, что они не стреляют. Они говорят, что снарядов нет. Так что толков очень, очень мало. Если не будут наступать, то выиграют, но если будут наступать, то проиграют. А если выиграют то чего нам дадут за это. Один костыль, а то два костыля, а то совсем уйдешь в город могилев, прямо скать, в могилу. Если разобьем немца ничего нам не дадут, только скажут молодцы ребята, а у этих молодцев ни ноги ни руки нет. Наше все начальство прямо настоящие жулики, только нас хвалят, а мы будто дети не понимаем. Штамп полевой почтовой конторы № 131. 8 мая 1915 года
ВАСЕНЕ БОГАЧЕВОЙ с. Квасниновка Если у нас уже убежало с полка 200 человек, неужели они все дураки. Они самые умные люди и смельчаки... при обучении с нас шкуру дерут, заставляют шкуру драть в двойне. Нас заставляют людей розгами драть, этот прием употребляется каждый день и это все заставляет бежать нас с позиции. Богачев 7-я воздухоплавательная рота.
АНАСТАСИИ ЕЛИСТРАТОВОЙ ШАМОВОЙ С. Бол. Патневка Наша берет, а рыло в крови. Никак не одолеем его, много на нашей стороне продают начальство нас, никак не победим его, даже и не надеемся, чтобы наша взяла. Теперь всех забрали и все понапрасну, страдаем и кладем свою жизнь ни за что, только смеются над нами, что мы ходим как баранье большое стадо и хотят разбить врага, тогда и мир будет, так нам прислал и приказ от самого Государя. Но что будет если нам прислали добавок в полк 700 человек и все без винтовок, сидят в окопах, дожидаются пока то¬варища убьют, тогда он берет винтовку и начинает стрелять. Вот какая война у нас теперь стала, из орудий даже нет ни одного выстрела всю зиму, а неприятель по нас лупит почем попало; 12-ти дюймовыми снарядами встречал наш праздник, так что всех жителей выгнал из деревни, хаты разбил на щепки и много жертв наделал. 3 мая 1915 года
ГРИГОРИЮ НИКИТИЧУ КУЗОВЛЕВУ. Саратов У нас был какой то начальник генерал-майор. Производил смотр кажется вместо Корпусного Командира, когда он распрашивал солдат учебной команды, одному солдату задает такой вопрос: „Ты, знаешь молитву господню. Ну прочитай". Это не анекдот. Теперь война и думаю подобные вопросы вовсе не уместны. Спрашивают молитву Господню, молитву за Царя, и ни слова о деле; понимаю если бы он экзаменовал на псаломщика. М. Кузовлев. 10 Гренадерский Сибирский полк
П. Ф. КУЛИКОВУ: Салтыковсная У нас недавно поймали патрули попа с сестрой милосердией и увели к коменданту. Сейчас есть разрешение, кто поймает сестру милосердию, тому 5 тысяч награды и 3 месяца отпуска. Очень много беременных сестер милосердия. А. П. Куликов
ДАРЬЕ ВАСИЛЬЕВНЕ ВАСИНОЙ Тамала Отвык мысли на бумаге излагать. Удивительного, конечно, ничего нет: нужно ведь прожить 6 мес. среди этого ада. Ведь это сплошная грубость, сплошное издевательство над человеком. Вначале я думал, что иначе нельзя, что в силу необходимости все так делается, ну а как ближе познакомился, увидел, что дело тут совсем не в силе необходимости, а в чем то другом, гадком. В начале ведь помнишь какие лозунги были провозглашены войной: право, справедливость, борьба за цивилизацию и т.д. Все это несколько мирило с войной и со всем ужасом положения; ну а потом, когда всем стало ясно, что лозунги —плащ, прикрывающий скверную правду, шире открылись глаза, глубже стали вдумываться и увы, пришлось придти к грустному заключению, что люди сломя голову идут назад, пятятся в какую то пропасть. Как оглянешься вокруг себя, жутко становится, слава Богу, что подобные минуты просветления редки, а большей частью обыденщина давит. А какая вакханалия открылась по Руси-матушке. Там где то далеко, в грязи, в крови умирают, страдают, но сюда в глубокий тыл эти стоны не долетают, не мешают есть, спать и предаваться удовольствиям. Ну и развернулись силы новые во всю свою мощь богатырскую. Пьянство, разврат и какое то безумное воровство направо и налево, ни с чем не считаясь. Миллионы, десятки миллионов народных денег расхватываются, вырываются куски из рта раненых солдат. Творится чтото невероятное. А женщины... Города—это какие то громадные публичные дома, и впечатление какое то сумбурное. Начинаешь чувствовать ненависть к женщине. Крест, красный крест, бывший прежде символом милосердия, любви к ближнему, самопожертвования, теперь ярко грубо кричит: продается с публичного торга. О, с какой ненавистью смотрят на них раненые солдаты. Впрочем все это для тебя не ново, и я повторяю только то, что ты уже не один раз читала и слышала. Вот видя, чувствуя все это, приходится ехать на фронт. Конечно, кроме гадливого чувства к оставшимся ничего с собой не уносишь, и на душе тяжело, что пролитая кровь поведет нас к какой то светлой иной жизни. Не ехать бы хотелось, а скрыться куда нибудь подальше от людей. Сашка 30 декабря 1915 года“ Царская Армия в период мировой войны и февральской революции. Центральный Архив TACСP. Казань, ТАТИЗДАТ, 1932, с.26, 28-29, 35-37, 43-44, 47, 51-52, 54, 59. Русская Армiя, спустя 2,5 месяца после февральского переворота , на заседании всех командующих армиями, Временного правительства и Исполнительного комитета с.р. и с.д состоявшемся 4 мая 1917г в Петрограде. “Генерал Алексеев. Я считаю необходимым говорить совершенно откровенно ... Если начальству не подчиняются, если его приказания не выполняются, то это не армия, а толпа.... Казалось, что революция даст нам подъем духа, порыв и, следовательно, победу. Но, к сожалению, в этом мы пока ошиблись. Не только нет подъема и порыва, но выплыли самые низменные побуждения — любовь к своей жизни и ее сохранению. Об интересах Родины и ее будущем забывается... Генерал Брусилов. Прежде всего я должен нарисовать вам, что представляет собою офицерский и солдатский состав армий в данное время. Кавалерия, артиллерия и инженерные войска сохранили до 50% кадровых. Но совершенно иное в пехоте, которая составляет главную массу армий. Большие потери — убитыми, ранеными и пленными, значительное число дезертиров — все это привело к тому, что попадаются полки, где состав обернулся 9-10 раз, причем в ротах уцелело только от 3 до 10 кадровых солдат. Что касается прибывающих пополнений, то обучены они плохо, дисциплина у них еще хуже. Из кадровых офицеров в полках уцелело по 2-4, да и то зачастую раненых. Остальные офицеры — молодежь, произведенная после краткого обучения и не пользующаяся авторитетом, ввиду неопытности… … Один из полков заявил, что он не только отказывается наступать, но желает уйти с фронта и разойтись по домам. Комитеты пошли против этого течения, но им заявили, что их сместят. Я долго убеждал полк и когда спросил, согласны ли со мною, то у меня попросили разрешения дать письменный ответ. Через несколько минут передо мною появился плакат — " мир во что бы то ни стало, долой войну". ...не надо забывать, что теперь дисциплинированных войск нет, они не обучены, офицеры не имеют власти. Успех противника, при таких условиях, легко может повести к катастрофе… Кроме того, наступлению мешает неподготовленность тыла: запасов продовольствия нет — мы живем изо дня в день; конский состав в ужасающем виде — есть даже падеж от бескормицы...” “Наличие действующих армий РИ: на 1 января 1917 - 5 167,7 тыс. душ.; на 1 января 1918 г. так называемых «действующих армий» империалистической войны уже не существовало, ибо весь их состав к тому времени успел стихийно демобилизоваться, причем часть его, в количестве 1 630,0 тыс. душ, осталась за пределами современной территории СССР (…в этом числе и без вести пропавших и погибших от голода и болезней…), а часть — в количестве 3 314,5 тыс. душ разошлась по домам вглубь страны…” Волков Е.З. Динамика народонаселения СССР за восемьдесят лет. М-Л. Государственное издательство, 1930, с.81-82. Красная Армия в период Великой Отечественной Войны “Окидывая взглядом оборонительные бои в Сталинграде, я не могу не остановиться на истоках нашей победы, не могу не задуматься о том, что же дало сталинградцам силы, чтобы выдержать все попытки гитлеровцев сломить их стойкость… На самые опасные, на самые трудные участки всенародной борьбы были направлены коммунисты, как ведущая, как все определяющая сила. В войска фронта влились тысячи коммунистов с большим опытом партийно-политической работы. … В армии образовалось сильное партийное ядро. Не было ни одной роты без крепкой партийной прослойки, а в 33-й, 37-й и 39-й гвардейских дивизиях многие батальоны целиком состояли из коммунистов и комсомольцев… партийные силы были расставлены в армии на всех важнейших участках … чтобы обеспечить выполнение боевых приказов. «Защитники Сталинграда стояли насмерть». Однако не так-то просто было морально подготовить людей к такому упорству. Представьте себе бойца, идущего в колонне по пыльной дороге к Волге. Он устал, от пыли и пота слипаются глаза, на плече бронебойное ружье или ручной пулемет, на поясе подсумок с патронами и гранаты, за спиной вещевой мешок с провиантом и вещичками, которые положила ему жена или мать в дальнюю дорогу. К тому же где-то там, далеко, в родном селе, он оставил старушку мать, жену, детей. Он думает о них и надеется вернуться к ним. Но вот он подходит к Волге и видит багровое от пожаров небо, ему уже слышен гром взрывов и снова мысли о доме, о жене, о детях. Только теперь он думает о них по-иному: «Как они будут жить без меня?» И не напомни ему в эту минуту о смертельной опасности, нависшей над Родиной, о священном долге перед Отечеством, он под тяжестью своих дум остановится или замедлит шаг. Но он идет, не останавливается, по обочинам дороги плакаты, лозунги, они зовут его вперед пламенными словами: «Товарищ! Если ты не остановишь врага в Сталинграде, то знай, что он придет в твой дом и разорит твое село!» «Враг должен быть разбит и уничтожен в Сталинграде!» «Воин, Родина-мать не забудет твой подвиг!» «Твоих родных Родина, страна не оставит в беде!» Вечереет. Вот и переправа. У причалов разбитые лодки, катер с продырявленными бортами. Вдоль берега, под кустами, под расщепленными тополями, в ямах и канавах сидят люди. Сотни людей, но тишина: все с затаенным дыханием смотрят туда — за Волгу, на утонувший в огне город. Там, кажется, и камни горят. Зарево пожаров взвивается местами до самых туч. Неужели в таком пекле живут и борются люди? Чем они там дышат? Что они там обороняют — развалины, пепелища, груды камней?.. Однако есть приказ переправиться на ту сторону и сразу же вступить в бой... Да, есть такой приказ, но если положиться на один приказ, не подготовив людей морально к его выполнению, то погрузка на паром пойдет медленно, а при первом же обстреле парома на воде люди покинут его и поплывут не в горящее пекло, не в бой, а обратно, к тому берегу, от которого только что отчалили. Как тут быть? В этом случае ни плакаты, ни лозунги не помогут. Кто-то должен показать пример. В каждой роте, в каждом взводе есть люди, которые поплывут и поведут за собой людей к берегу пылающего города... И такие были не только в ротах и взводах, но и в расчетах. Это были коммунисты и комсомольцы. Выполняя приказ командира, они личным примером показывали, что и как надо делать в такой обстановке. Это и есть политическая работа по выполнению боевого приказа. Вот что рассказывает о политической работе на переправе через Волгу рядовой пулеметчик из дивизии Горишного коммунист Петр Белов, ныне столяр Орехово-Зуевского текстильного комбината: — Перед погрузкой на паром к нам подошел небольшого роста, круглолицый, с бритой головой генерал — заместитель командующего фронтом Голиков. Он только что вернулся с того берега и говорит: — Это со стороны кажется, будто там все горит и негде поставить ногу. А там живут и хорошо дерутся целые Полки и дивизии. Но им нужна помощь. Они ждут вас... Потом нам роздали газеты и каждому отпечатанную типографским способом памятку о том, «что надо знать и как действовать бойцу в городском бою». Причаливает паром. Ждем команды, а на душе тревога — жить-то ведь каждому охота... Смотрим, первым на паром без команды заходит щуплый такой с бородкой капитан, на рукаве у него звездочка, старший политрук, значит. Как я потом узнал, это был секретарь дивизионной парткомиссии Сыромятников, старый член партии, кажется, с восемнадцатого года. А за ним целая группа бойцов, да каких — смешно сказать. Был у нас, например, Степа Чикарьков — больной человек, медвежья болезнь его часто терзала. Однажды, в тот день, когда мы начали разгружаться из вагонов, зенитчики почему-то открыли пальбу. Так он, бедняга, как бросился бежать в поле, едва догнали и кое-как привели в чувство. Одним словом, не умел скрывать свой испуг... Вот таких и подобрал себе Сыромятников и повел их на паром без команды, в первую очередь. Дескать, смотрите, даже Чикарьков не трусит. Погрузка прошла быстро, и мы отчалили. Много людей на пароме — человек пятьсот. Нас. коммунистов, поставили возле перил на всякий случай, чтобы паники не допустить. Плывем... Вот уже вода от пожаров красная. И тут, как назло, луна выглянула из-за туч, а потом над самой головой вспыхнул яркий фонарь, такой яркий, что хоть газету читай. Справа и слева загремели взрывы. Одна мина у самого борта лопнула. Ну, думаю, теперь все ко дну. Глубоко, тут самая середка Волги. А он, этот с бородкой, Сыромятников, забрался на ящики с боеприпасами. сидит на виду у всех и письма с почтальоном пер*бирает. Пер*бирает, а почтальон рукой показывает то на одного, то на другого. Кто-то застонал и тут же притих, потому как в ту сторону Сыромятников посмотрел: потерпи, мол, товарищ, может и тебе есть письмо. И когда наш паром зашел в мертвое пространство и стало темно (фонарь кто-то из винтовки сбил), то все услышали голос: — Товарищи, в случае чего, мы с почтальоном будем вон там, возле горящих баков. Там будет штаб батальона... Вы скажете, что этот товарищ на хитрость пошел. Конечно, письмо для солдата — это почти свидание с родными, к нему все рвутся. Но ведь надо иметь мужество и находчивость, чтобы в такой обстановке так спокойно сидеть на самом опасном месте — на боеприпасах и заниматься таким делом. Одним словом, коммунист — находчивый человек. Подобных примеров, говорящих о находчивости, выдержке, решительности и смелости командиров и политработников, об их умении стать в центре внимания воинов в самую критическую минуту, можно привести много. Из этого и складывался личный пример коммунистов в бою. Личный пример... Мне думается, очень верно поступил политотдел армии, который потребовал, чтобы на партийных собраниях во всех частях был обсужден вопрос о поведении коммунистов в бою. Это требование политотдела было изложено в письме, подписанном членом Военного совета Гуровым и начальником политотдела Васильевым. Речь шла о боях на улицах города. «Каждый член партии, — говорилось в этом письме, — должен быть примером для окружающих. Стойкость и решительность должны стать нормой поведения коммуниста в бою. Если коммунист проявил растерянность или малодушие, партийные органы должны отнестись к такому коммунисту по всей строгости партийной дисциплины, вплоть до исключения из партии». Это письмо обсуждалось не только в партийных организациях рот и батальонов, но и во всех штабах, включая и штаб армии. Каждый начальник как бы почувствовал постоянный контроль за его поведением со стороны рядовых членов партии, которые согласно уставу партии имели право требовать, чтобы решения партийного собрания выполнялись. Таков закон нашей партии — решение собрания обязательно для всех, за нарушение внутрипартийной дисциплины с каждого взыскивается с одинаковой строгостью, независимо от ранга. И я, как командующий армией, всячески приветствовал такое требование коммунистов. Вот почему в самые трудные дни начала уличных боев в центре города Военному совету армии удалось быстро и оперативно пресечь распространение упадочнических настроений, исходящих от тех, кто сомневался в целесообразности обороны города. Опираясь на партийные организации, Военный совет принял меры против трусов и паникеров. Я не знаю ни одного бойца 62-й армии, который не осудил бы бежавшего с поля боя труса — будь то рядовой или командир. Истинный воин не мог терпеть людей, которые прятались за его спиной или предавали его своей трусостью. Такие настроения были господствующими в сознании большинства защитников города, и, несмотря на крайне тяжелое положение и превосходство противника в людях и технике, не было ни одного случая массовой паники. В этом заслуга партийных организаций 62-й армии… В результате глубоко продуманной и непрерывной партийно-политической работы была достигнута товарищеская боевая спайка. Бойцы любили и уважали своих командиров, сберегали и защищали их. Командиры всегда были с бойцами и сами были бойцами. Такая боевая дружба укрепляла дисциплину и порядок… Примеров того, как бойцы оберегали своих командиров, можно привести много, и все они свидетельствуют о высоком авторитете наших командиров, единоначалие которых поддерживалось и укреплялось всеми средствами партийно-политической работы. Они любили своих офицеров и генералов. Да и как могло быть иначе? Ведь наши бойцы командиры — выходцы из одной и той же среды. Этого никогда не поймут буржуазные историки, занимающиеся изучением причин, приведших к поражению Германии на Восточном фронте … Буржуазные писаки говорят о том, что русские, презирая смерть как ни один народ, будто бы не любят жизнь. Для них непонятно, что советский человек, любя жизнь, не представляет себе ее без советской Родины…“ "В сыром окопе Сталинграда Сражённый пулей немец пал. - На русских лез, не жалко гада,- Смотря в прицел, Христос сказал. К Нему народ воззвал российский Для Родины в тяжёлый час. С Небес проделав путь неблизкий, Спустился защищать Он нас. Он кровью истекал на Волге, Он под Берлином умирал, В окопах мерз, не ел подолгу, Но русских Он не оставлял. А после Он к себе на Небо Вернулся, но сказал: "Народ, Приду, хоть где бы Я и не был Когда Меня Россия позовет", ибо "Если ты владеешь полем По-хозяйски, не внаём, И владеть плодами волен – Ты в Отечестве своём. Ну а вдруг через границы В это поле враг придёт, Вот тогда ты будешь биться, Вот тогда ты – патриот. Если ж полю ты обслуга, Твой патриотизм смешон – Хоть весь век ходи за плугом, Ты Отечества лишён. А придёт врагов орава, Ты хлебнёшь немало бед За сомнительное право Гнуть на барина хре**т. Вывод прост и, вкратце, вот он (остальные неверны): Хочешь зваться патриотом – Стань хозяином страны"?
|
|