Evgeny Pinelis (врач из Нью-Йорка) Wrote:
Омикронные будни
В приемнике творится какое-то безумие. Нековидных пациентов практически нет, ковидная часть приемного отделения достаточно тесная, количество пациентов умопомрачительное. Омикрон, конечно, более мягкий вариант, чем Дельта. Если бы все эти пациенты ухудшались с вероятностью предыдущих вариантов у нас бы уже не было нековидного здравоохранения. Но мягче совсем не значит мягкий. Проблем предостаточно.
Современные стажеры в интенсивной терапии практически стали кибернетическими организмами. Они срослись с ультразвуковым аппаратом, и осмотр пациента без быстрой ультразвукового обследования не мыслят. Это очень круто, мы получаем множество информации о пациенте за считанные минуты, бесплатно, не подвергая пациента лишней радиации. Одна проблема, ультразвуки не совсем портативны. В общем пошли мы с таким кибернетическим организмом (стажер и ультразвук высотой примерно по грудь и площадью где-то 50 квадратных сантиметров) осмотреть пациента. Пока осматривали, не слишком обращая внимания на окружающий бедлам, вокруг нас появилось две каталки и три кресла с сидячими пациентами. Выбраться из этой ловушки с ультразвуком было непросто. Шансов подозвать медсестру на помощь чуть меньше, чем никаких. У медсестры 25-30 пациентов. По протоколу должно быть 6-8, но большинство медсестер болеют и скорость поступления пациентов разрушает все возможные планы по персоналу. Пока мы решали логическую задачу, как выбраться из плена, отодвигая каталки и кресла, объявили острую ситуацию в другом конце приемного отделения.
Пациентка пятидесяти дет с диабетом поступила с кетоацидозом. Ковид, естественно, положительный. Невакцинированная. Собственно кетоацидоз у нее начался на фоне слабости, которая помешала использовать инсулин. Рентген чище слезы младенца. Женщина вообще вполне здоровая, кроме диабета с молодости и небольшого избыточного веса не придраться. Кетоацидоз быстро улучшился на инсулине и в реанимацию ей не понадобилось. Койку на этаже она ждала два дня - день лечения и день наблюдения и наутро ее собирались выписывать домой сразу из приемника. По дороге в туалет она потеряла сознание, сатурация 60, тахикардия. Когда мы выпутались из лабиринта коек с ультразвуком, ее успели посадить на каталку и нацепить кислородную маску. В баллоне оставалось кислорода на 20 минут. Как раз хватило, чтобы найти место у стационарной кислородной точки.
Было понятно, что нужна интубация, но в приемнике не осталось взрослых наборов для интубации, новые ожидались из центрального хранилища, но время их прибытия было неизвестно. Радовало, что педиатрических наборов было множество, значит не слишком востребованы. Упакованные на складе интубационные наборы удобны, но не необходимы. Собрали по сусекам ларингоскоп, трубки, стилеты. Фармакологи притащили лекарств. После интубации и стабилизации быстрый ультразвук, правый желудочек размером с два левых, перегородка смайликом уходит внутрь левого. Тромбоэмболия легочной артерии с вероятностью близкой к ста процентам. КТ подтверждает, женщина получает тромболитическую терапию, с ней все будет хорошо. Никаких следов ковидной пневмонии на рентгене, непонятно связан ли ковид с тромбоэмболией или просто не повезло. Хотя, может и повезло. Случись это дома, шансы ее были бы ниже.
После этого нам со стажером пришлось разделиться. Еще несколько консультаций из разных частей приемного отделения. Просматриваю историю болезни, составляю примерное впечатление о новой консультации, формирую мысленный план и фразеологию отказа от койки в реанимации. Этому пациенту повезло, он в двухместной палате, а не где-то посреди приемника на каталке. В палате двое мужчин одной расы и одного возраста. Один из пациентов с агональным на вид дыханием и без сознания. «Интересная фигня», - думаю. После прочтения истории болезни я ожидал сильно другого. «И на старуху бывает проруха», - утешаю себя и решительно направляюсь к плохо выглядящему дяденьке. «Мистер Икс, мистер Икс», - кричу на агонального пациента. Ноль реакции. «Я мистер Икс», - сообщает выглядящий почти здоровым мужчина со второй койки. Нахожу немного обезумевшую на вид медсестру, спрашиваю, чей этот пациент, кто он вообще. Она не знает, на ней больше 30 пациентов, а на смене она уже восемь часов из двенадцати. Вспоминает, что какая-то пневмония, но чей пациент непонятно. Становится нашим, реанимационным. Быстрые газы крови, двуокись углерода больше 100. Интубация, стабилизация, КТ, реанимация. Команда, на которую был записан пациент приняла за день человек двадцать и старший ее с трудом вспомнил, кто этот пациент. Несколько часов назад, когда его в последний раз проверили, он был в порядке. Мистер Икс оказался ровно тем, кем я его вооьразил, прочитав историю, и все витиеватые фразы об отсутствии необходимости его помещения в реанимацию удалось использовать.
Как в старые недобрые холодные времена марта 2020-го написал большую часть этого текста в метро по дороге домой. В вагоне было двое: я и спящий в другом конце вагона бездомный. Обычное правило нью-йоркского метро - в пустой вагон с бездомным лучше не заходить, запах может быть так себе. Но это правило часа пик, а тут было начало первого утра и в двух масках запах все равно не чувствуется. Вероятно, что омикроном придется переболеть почти всем. Почти все перенесут его легко, но гарантии нет никакой. Я не призываю к изоляции, это просто предупреждение. Любое столкновение с системой здравоохранения сейчас запредельно повышает вероятность медицинских ошибок. Не хватает персонала. Оборудование и лекарства пока есть, но и нынешний завал только начался. Вчера знакомая прислала мне текст из блога бостонского доктора о происходящем в разных отделениях её больницы. Текст украшен этой дурацкой картинкой, где супергерои кланяются проходящему сквозь их строй медперсоналу. Сейчас эту картинку стоит изменить, медперсонал выглядит оборванным, усталым и несчастным. К тексту же претензий нет. В лучших больницах Бостона творится ровно тоже самое.
Возможно Омикрон - это окончание эпидемии. По слухам даже Билл Гейтс сказал что-то подобное. Но, если это так, последний аккорд будет довольно громким. А мне это больше напоминает конкурс талантов в еврейском лагере. Я, будучи абсолютно бесталанным еврейским ребенком, в нем никогда не участвовал, но исправно аплодировал. Какая-нибудь девица двенадцати лет читала странные рассказы, сидя со свечой на сцене, кто-то танцевал, кто-то пытался устраивать стендап. И обязательно был музыкальный гений. Без иронии, какой-нибудь одиннадцатилетка, принятый уже в консерваторию. Нелепый обычно парень в очках с толстенными линзами (могла быть и девочка, но в запомнившемся мне конкурсе талантов был парень) садится за старое потрескавшееся домотдыховое пианино и сообщает название какого-нибудь Полонеза Огинского Бетховена. Он начинает играть, он играет, играет, играет. Зал, наслушавшийся рассказов двенадцатилетней девочки в темноте, клюет носом и мечтает о дискотеке. А он продолжает неумолимо играть. Люди неуверенно переглядываются, кто-то закатывает глаза, где-то уже целуются, но вот, наконец, бег пальцев по клавишам замедляется, следует пауза в пол или четверть такта, и он бьет по клавишам большей частью своих пальцев. Еще одна пауза, он опять бьет по клавишам, я в восторге развожу руки для облегченных аплодисментов, а он, после второго тададама, начинает опять бегать по клавишам. Номер с паузой и тададамами он провернул еще два раза. Был бы это не еврейский интеллигентный лагерь, а пионерский, не избежать бы ему темной. Дискотеку в тот вечер отменили, так как конкурс талантов закончился за полчаса до отбоя. В общем что-то подобное я испытываю с каждой новой волной. Дискотека мне уже не интересна. Спать бы хоть отпустили.
Из обсуждений
), а постковид фавипиравиром(!!!).
