Sevpolitforum.info

По версии Дамаска и Москвы, все инциденты, связанные с применением химоружия в Сирии, являются либо чистой воды вымыслом, либо делом рук антиправительственных сил. Однако в этой глухой на вид информационно-пропагандистской обороне встречаются серьезные бреши. Одна из них - книга «Сирийский рубеж», предисловие и послесловие которой были написаны членами правительства России. В книге, рекомендованной ими к прочтению, утверждалось, что оружие массового уничтожения в Сирии применяют «обе стороны».

Российские чиновники признали применение химического оружия в Сирии режимом Асада фото: kremlin.ru Башар Асад перед встречей с Президентом России. Сочи, 20 ноября 2017 года.
Не так давно Владимир Путин обозначил условия вступления России в глобальную войну словами: «Зачем нам такой мир, если там не будет России?» Новый виток сирийского кризиса опустил красную черту до вопроса: нужен ли нам мир, в котором не будет Башара Асада? И многие сегодня в России — и во власти, и за ее пределами — отвечают на него отрицательно. Мир без Асада, мир, в котором Россия будет унижена потерей своего ближневосточного союзника, нам, уверены они, совершенно ни к чему. Активизация «партии войны» заставляет пристально взглянуть на предмет спора. Неужели нам и впрямь никак не обойтись без него?

Дело, конечно, не только в сирийском президенте. Для значительной части ура-патриотического лагеря ситуация в Сирии не более чем повод проявить нерастраченный воинственный пыл и/или ненависть к Западу. У некоторых ярость благородная вскипела уже до степени, не совместимой не только со здравым смыслом, но, пожалуй, и с рассудком. «Нужно дать понять: в отличие от американцев, мы совершенно не боимся разрушения крупных городов, — взывает, к примеру, к пастве со своей странички в Facebook протоиерей Всеволод Чаплин. — Чего бояться людям, живущим вечностью?.. А глубинная Россия без миллионников с их кислотной пеной — только лучше жить будет».

В коридорах власти звучат, понятно, иные, более рассудительные речи. Впрочем, куда более эмоциональные, чем год-два назад. Тогда единственной целью российского военного присутствия в Сирии называлась помощь властям в борьбе с терроризмом. Теперь миссия мыслится совершенно по-другому. Согласно недавнему заявлению главы МИД России, «наша цель — защитить Сирийскую Арабскую Республику от агрессии, которая началась 14 апреля и которую эти три страны, как они заявляют, намерены продолжать». Речь, понятно, идет о ракетных ударах, нанесенных 14 апреля этого года по сирийским правительственным объектам коалицией в составе США, Великобритании и Франции.

Вопреки воинственным заявлениям политиков и дипломатов российские военные получили в ту ночь приказ «огонь не открывать», а силы союзников — не трогать российские военные объекты. И слава богу. Потому что иные приказы означали бы переход холодной конфронтации между Россией и Западом в стадию горячего конфликта. От которой один шаг до третьей мировой. Но угроза не снята. Как справедливо заметил Сергей Лавров, возглавляемая Штатами коалиция тему наказания асадовского режима — и персонально Асада — отнюдь не закрыла. В свою очередь Россия устами Лаврова заявила о готовности «рассмотреть любые способы помочь сирийской армии предотвратить агрессию».

Словом, продолжение следует. А пока длится передышка, самое время задаться вопросом: стоит ли игра, в которую активно включилась Россия, таких дорогих свеч?


«Осуждать там надо всех»

Претензии к режиму Асада у Запада возникли далеко не вчера. Вот как, например, виделось самое начало событий, вылившихся в гражданскую войну, Совету ООН по правам человека (заявление от 5 мая 2011 года): «Около 450 человек убитых и тысячи раненых; применение огнестрельного оружия в отношении демонстрантов; аресты, задержания и исчезновения демонстрантов, правозащитников и журналистов; пытки и ненадлежащее обращение в отношении задержанных... Целые города осаждены; войска обстреливают густонаселенные районы из танков; ведется обстрел людей, пытающихся оказать помощь раненым или перенести тела мертвых».

И тогда Россия критический взгляд на действия сирийских властей полностью разделяла. «Что касается Сирии, то мы не являемся адвокатами режима Башара Асада, — заявил российский постпред в ООН Виталий Чуркин 4 октября 2011 года. — Считаем однозначно неприемлемым продолжающееся насилие. Осуждаем подавление протестов мирных демонстрантов». «Мы постоянно призываем сирийские власти немедленно прекратить насилие в отношении мирных демонстрантов», — вторил своему подчиненному в декабре того же года Сергей Лавров. Кстати, требования протестующих были названы министром «абсолютно справедливыми»: «Реформы назрели и даже перезрели... Народ хочет демократических перемен».

А вот примечательное заявление главы российского МИДа по поводу драмы, разыгравшейся в конце мая 2012 года и вошедшей в историю под названием «резня в Хуле»: «Очевидно, обе стороны приложили руку к гибели невинных людей, включая несколько десятков детей, женщин. Этот район находится под контролем вооруженных боевиков, но он также окружен правительственными войсками... Нет сомнения, что правительство использовало артиллерию и танки».

Выражение «обе стороны» было в тот период, пожалуй, наиболее часто встречающимся в высказываниях российских дипломатов и политиков на тему Сирии. В этом, собственно, и состояло главное отличие нашей позиции от западной: ответственность за кризис несут и Асад, и оппозиция. «Осуждать, — говорил тогда Сергей Лавров, — там надо всех». Но эта двойственность длилась недолго. Когда на Асада посыпались обвинения в применении против своих сограждан оружия массового поражения, химического оружия, возлагать вину на обе стороны конфликта стало сложно. Признав Асада военным преступником, невозможно было относиться к нему по-прежнему — в этом случае он действительно утрачивал легитимность.

Короче говоря, надо было делать выбор. И выбор был сделан. Первый же громкий «химический» скандал, случившийся в марте 2013 года, получил категоричную оценку российского МИДа: «По поступающей из Дамаска информации, рано утром 19 марта в провинции Алеппо зафиксирован случай использования вооруженной оппозицией химического оружия... Предельно серьезно озабочены фактом попадания ОМУ в руки боевиков».

Российские военные в Алеппо (Сирия), январь 2017 года. Фото: MIL.RU
Химия отношений

Возможно, такая трактовка и впрямь соответствовала действительности. Но обращает на себя внимание крайняя поспешность выводов: заявление было сделано вечером того же дня. Понятно, что ему не предшествовала никакая независимая проверка. Режим Асада заведомо выводился Москвой из числа подозреваемых. Хотя еще совсем недавно полной уверенности в чистоте его помыслов у российской стороны не было. Об этом, в частности, говорит высказывание замглавы МИДа Гатилова, датированное 23 августа 2012 года: «У России есть гарантии сирийских властей в том, что они не пойдут ни на какие действия, связанные с использованием химоружия. Хочу еще раз повторить, мы будем всячески сдерживать их в этом плане».

То есть сирийские гарантии сами по себе российских дипломатов еще не убеждали. Что вполне логично. Стоит напомнить, что вплоть до лета 2012 года официальный Дамаск давал зуб, что химического арсенала у него вообще нет. Но, несмотря на, мягко говоря, неоднозначную репутацию режима, с начала «химической» фазы гражданской войны Россия не выказывает ни тени сомнения в рисуемой им картине мира. Теперь это наша общая картина.

По состоянию на январь 2018 года Международная комиссия по расследованию событий в САР, учрежденная Советом ООН по правам человека, зафиксировала 34 случая применения химического оружия на территории страны. При этом в 28 из них оно, по мнению экспертов ООН, было использовано правительством. По версии же Дамаска и Москвы, все эти инциденты: а) либо вообще не имели места, являясь чистой воды вымыслом; б) либо находятся на совести антиправительственных сил. Иного не может быть, потому что не может быть никогда.

Однако в этой совершенно глухой на вид информационно-пропагандистской обороне встречаются серьезные бреши. Одну из них обозреватель «МК» обнаружил в книге «Сирийский рубеж», коллективном труде, изданном год назад Центром анализа стратегий и технологий — российской экспертной организацией, тесно связанной с правительством. В «Сирийском рубеже» эта связь видна, что называется, невооруженным глазом: предисловие и послесловие написаны видными правительственными чиновниками.

«Данное издание — успешная попытка комплексно, на экспертном уровне оценить и рассказать о значении происходящего вокруг Сирии, оказавшейся в последние годы в фокусе глобальной политики, — гласит, к примеру, эпилог, принадлежащий перу министра иностранных дел России. — Убежден, что предпринятые авторами усилия заслуживают признательности и уважения, будут востребованы для поиска путей скорейшего мирного и справедливого решения сирийского кризиса, равно как и других конфликтов в регионе Ближнего Востока и Севера Африки».

Словом, по замыслу издателей и их патронов во власти, «Сирийский рубеж» должно воспринимать как своего рода библию нашей ближневосточной политики — каноническую версию сирийского кризиса и российской роли в урегулировании оного. Между тем эта библия содержит самую настоящую ересь. Судите сами.

«Ни правительственные силы, ни боевики не сумели выработать эффективного способа штурма плотной городской застройки, — говорится в разделе, озаглавленном «Ход боевых действий в 2011–2015 годах». — Если сельская местность и пустынные территории часто переходили из рук в руки, то ситуация в больших городах практически стабилизировалась и превратилась в позиционную войну, которая приводила к тяжелейшим разрушениям. Как и в Первую мировую войну, попытка решить проблему такого «позиционного тупика» привела к использованию там обеими сторонами (выделено мной.— А.К.) химического оружия».

До сих пор ключевым доводом в аргументации сторонников химической невинности Асада были не экспертизы — кто им нынче верит, — а вопрос «кому это выгодно», считавшийся в логике этих рассуждений риторическим. Кому угодно, но только не президенту Сирии, совсем не заинтересованному в том, чтобы предстать перед мировым сообществом мировым злом. Это, мол, было бы политическим самоубийством. Авторы «Сирийского рубежа» подошли к вопросу не с политологической или психологической, а с сугубо военной точки зрения, ответив на него с солдатской прямотой: в ситуации «позиционного тупика» в условиях городского боя применение химического оружия выгодно тому, кто его применяет. И в том, что в числе пользователей ОМУ находятся защитники режима, для экспертов ЦАСТ — о ужас! — нет никаких сомнений.

Танцуют все

И это еще не вся ересь, освященная властью. «Наиболее крупная такая атака произошла 21 августа 2013 года против контролируемого оппозицией столичного пригорода Гута, — продолжают авторы «Рубежа». — В результате использования боевого отравляющего вещества зарин при артобстреле погибли, по подсчетам разных источников, от 500 до 1500 человек, в основном мирные жители...»

Нет, эксперты не зашли так далеко, чтобы открытым текстом обвинить в злодеянии Асада. Но, что показательно, не стали обвинять и оппозицию, оставляя вопрос как бы открытым. Частица «как бы» здесь потому, что вслед за пересказом истории о том, как Москва предотвратила американскую операцию возмездия — «ситуацию спасла лишь неожиданная инициатива России о ликвидации под международным контролем всех запасов сирийского химического оружия», — следует такой пассаж: «Жесткая международная реакция на применение оружия массового поражения в густонаселенных районах и начавшаяся масштабная кампания по его уничтожению предотвратили повторение таких крупных трагедий».

Констатация связи между правительственными запасами химоружия и «крупными трагедиями» — даже не намек, а фактически прямое указание на того, кто несет основную ответственность за эти трагедии. Ну и, наконец, «контрольный выстрел»: «Тем не менее в дальнейшем отмечались отдельные случаи ограниченного использования сторонами (выделено мной. — А.К.) импровизированного химического оружия, чаще всего хлора». То есть научно-популярный труд, рекомендованный, не забудем, к прочтению главой внешнеполитического ведомства, сообщает то же, о чем все уши прожужжали геополитические недруги России: режим Асада не только использовал ОМУ в прошлом, в начальной стадии гражданской войны, но, несмотря на продекларированное уничтожение своего химического арсенала, продолжает баловаться этим по сей день.

Что-то подсказывает, что сановники вряд ли внимательно прочитали «Сирийский рубеж» перед тем, как его благословить. А возможно, и вовсе не читали. Иначе вряд ли бы допустили публикацию в книге, адресованной «широкому кругу читателей», сведений, для этого круга явно не предназначенных. Но будем исходить из презумпции невиновности: прочитали и одобрили. И, таким образом, ясно дали понять граду и миру, что Башар Асад хоть и наш союзник, но тот еще сукин сын.

И если бы проблема заключалась только в Асаде! Сергей Лавров в свое время дал такую очень образную и очень точную характеристику сирийского кризиса: «Всем известно — чтобы танцевать, необходимы как минимум двое. Нынешняя ситуация в Сирии скорее напоминает не танго, а дискотеку, где «танцуют» несколько десятков игроков». При этом, правда, Лавров главным образом имел в виду противников Асада. Но та же самая «дискотека» наблюдается и по эту сторону линии фронта.

Вот, например, как в том же «Сирийском рубеже» описывается типичная наступательная операция сил, воюющих на стороне Асада: «Для ее проведения было сосредоточено несколько тысяч бойцов крупных шиитских милиций из Ирака, ливанской «Хезболлы», хазарейцев из «Фатимиюн» (добровольцы-шииты из Афганистана. — «МК»), отдельных подразделений сирийской армии и ополчения. Они были усилены иранскими военными из состава КСИР. (Корпус стражей исламской революции, элитная часть вооруженных сил Ирана. — «МК»)».

Из всего этого пестрого войска полностью подконтрольными Асаду можно считать лишь части регулярной сирийской армии. Уже отряды сирийского ополчения — известные под собирательным наименованием «Шабиха» и состоящие главным образом из единоверцев сирийского президента, алавитов — характеризуются авторами «Рубежа» как «лояльные, но слабо контролируемые». Ну а про иностранное воинство и говорить нечего — подчиняются лишь своим отцам-командирам.

Можно ли быть полностью уверенным, что «слабо контролируемые» ополченцы-алавиты или вовсе не подконтрольные властям страны шиитские «воины-интернационалисты», попав в чуждую им этноконфессиональную среду — против Асада воюют, как правило, мусульмане-сунниты, составляющие четыре пятых жителей страны, — поведут себя вполне по-джентльменски с населением «освобожденных» районов? Ответ очевиден. В подобных ситуациях редко удается держать в узде даже регулярное войско.

И это не только теоретические рассуждения. В докладах ооновской комиссии по расследованию событий в САР, в отчетах других правозащитных организаций в большинстве эпизодов, относящихся к категории «преступления режима» — убийства мирных граждан, похищения, пытки, сексуальное насилие, — речь как раз идет о «подвигах» «Шабихи». Да, скептики, наверное, правы и далеко не все из поведанных правозащитниками ужасов правда. Да, на той стороне встречаются еще более «отмороженные» головорезы. Но то, что проблема имеет место быть, — несомненно.

Но это, так сказать, тактические риски. Есть и стратегические: интересы некоторых союзников Асада могут существенно расходиться с интересами Дамаска, и тем более с интересами Москвы. Возьмем, например, Иран. Заинтересован он в потеплении отношений между Россией и Западом? Ответ однозначен — нет. Новая «холодная война», отвлекающая Запад от решения «иранского вопроса», — хороший шанс для Тегерана укрепить свои внешнеполитические позиции. Способны спецслужбы Исламской Республики устроить некую провокацию — к примеру, взрыв химического боеприпаса, — нацеленную на дальнейшее обострение этих отношений? Не факт. Но вряд ли кто-то даст руку на отсечение, что такое в принципе невозможно.

фото: kremlin.ru Башар Асад и Владимир Путин на российской авиабазе Хмеймим (Сирийская Арабская Республика), 11 декабря 2017 года.
Спасибо, что живой

Да, собственно, и интересы самого Асада сегодня тоже далеко не во всем совпадают с российскими. Идеальным исходом для него была бы победа в гражданской войне. Но мечта несбыточна. Даже если Асаду удастся отвоевать всю территорию страны — что, исходя из сегодняшних реалий, представляется невозможным, — удержать ситуацию под контролем у него не получится. Гражданская война в Сирии — в значительной мере война религиозная. Полностью лояльно режиму лишь алавитское меньшинство. Основная масса суннитов и до начала кризиса не воспринимала Асада как национального лидера, и последующие события явно не добавили ему популярности в этой среде. Иными словами, пока у власти будет находиться Асад, пока «бал» в Дамаске будут править алавиты, противостояние будет продолжаться.

Что же касается мирного, политического решения, то любой из его вариантов предполагает политические реформы и последующее неизбежное удаление нынешнего президента Сирии с олимпа власти. Вопрос лишь в сроках низвержения. Между тем власть для Асада после всего пережитого им и страной — не роскошь, а способ продлить свои дни. Лишившись ее, он в лучшем случае будет обречен на изгнание, но жизнь не гарантирует даже оно. Слишком много пролито крови, слишком много нажито «кровников».

В общем, победа нереальна, а компромиссный мир противопоказан. Единственно возможной формой политического, а по сути, и биологического существования Асада и его ближайших сподвижников остается нынешний «вечный бой». Выиграть его ему не дают специфика страны и противодействие внешних недругов, прежде всего Соединенных Штатов. А проиграть — поддержка союзников. В первую очередь России. Кошмарный сон Асада: Россия и Запад мирятся, договариваются о политическом урегулировании конфликта, находят устраивающую всех замену и выселяют его из президентского дворца.

Но, к счастью для президента Сирии, рука судьбы — либо чья-то иная энергичная длань — успешно препятствует такому историческому повороту. В том числе с помощью инцидентов, подобных случившемуся 7 апреля в городе Думе. Есть разные мнения по поводу того, что это было — химатака или инсценировка химатаки. Но главный выгодоприобретатель налицо, и это никак не группировка «Джейш аль-Ислам», сдавшая Думу на следующий день после инцидента. Основные бонусы получил президент Сирии, заручившийся, по существу, гарантиями военной защиты со стороны России. А в придачу получит вскоре, по слухам, зенитно-ракетные комплексы С-300.

В общем, в том, чтобы Россия по горло увязла в трясине сирийского кризиса, заинтересованы многие. Но самое главное — определиться, в чем состоят наши собственные национальные интересы. Вряд ли в том, чтобы защищать друга Асада до последнего русского солдата и последнего российского города-миллионника. Сценарий, которого призывает не убояться отец Всеволод Чаплин, кажется сегодня бредом, но стоит напомнить, что большие войны начинались, бывало, и по куда менее значительным поводам. Однако даже если считать эти страхи надуманными, издержки нашей нынешней сирийской стратегии все равно очень велики. А выгоды не очевидны. Единственный политический актив, который мы пока приобрели — спасенный режим Асада, — токсичен во всех смыслах этого слова. Актив, от которого уже невозможно избавиться без потери лица, но сохранить — еще более рискованно. Не актив, а настоящая засада.

Часто можно слышать: «Посмотрите на Ливию, на Ирак, на Афганистан — вот что будет, если мы перестанем поддерживать Асада!» Что ж, перечисленные страны и впрямь не могут похвастаться стабильностью. Но хаоса там, справедливости ради, ничуть не больше, чем в Сирии, где идет война всех против всех. А, пожалуй, даже поменьше. И кровь хоть и льется, но все-таки не такой широкой рекой. Достижения, конечно, так себе, но хорошо уже то, что России они абсолютно ничего не стоили. Это не наши войны. И как знать, возможно, спустя какое-то время выяснится, что сирийская тоже была не нашей. Просто мы не сразу это поняли.


Андрей Камакин