Sevpolitforum.info

Вопрос: Владимир Владимирович, средства массовой информации довольно доходчиво нам объясняют, что шаги, которые сейчас наше правительство предпринимает во внешней политике, довольно провокационной, – это вынужденная мера. Как вы считаете, это действительно вынужденная мера или это некие провокации для того, чтобы позиции нашей страны в мире усилить?

В.П.: Всякая страна, всякое руководство всякой страны принимает решения исходя из своего понимания того, что выгодно для страны. Не важно, как зовут этого человека – это может быть Гитлер, может быть Рузвельт – это не важно. Но решения принимают исходя из того, что этот человек или окружающие его люди, которые управляют страной, считают правильным для страны. И у меня например нет ни одной секунды никакого сомнения в том, что например В.В. Путин – глубочайший патриот России. У меня никаких сомнений нет! Равно как патриотами являются целый ряд других людей, фамилии которых я называть не буду, которые может быть малосимпатичны, но от этого они не делаются непатриотами. Это первое.

В результате того, что Советский Союз перестал существовать, исчезла советская империя, которая была, между прочим, наследницей Российской империи – осталась страна под названием Россия, лишенная значительной части тех территорий, которые всегда были ее. Причем не за морем, не за океаном, а с общей границей. Это были братья и сестры и все прочее – ну не совсем иногда братья. Но все-таки! Лишилась. И оказалась второразрядной страной в глазах мира. Была сверхдержавой – да, может быть, не очень любили, но когда Советский Союз чихал – весь мир простужался. Приходилось уважать.

Приходилось признавать. А тут проиграли холодную войну. Проиграли! И рассыпались… И все стали говорить – а вы чего? Сидите и молчите. Вам не нравится, что мы бомбим Югославию? А вас кто-нибудь спрашивал вообще? Сидите. И накапливалось у людей ощущение оскорбленного чувства собственного достоинства. Мы же все-таки русские! А русские считают себя великой нацией. И не зря, так с нами нельзя обращаться.

Кто-то на этом играл, например Жириновский, кто что, но Путин в глазах народа – это тот человек, который сказал в 2007 году в Мюнхене: «С нами так нельзя. Мы – есть, придется считаться с нашими интересами». А все, что было, – мы все потеряли. У нас было влияние на Ближнем Востоке, было влияние в Африке – а как же, геополитические интересы существуют. Значит, то, что происходит в Сирии, – тут есть по меньшей мере три момента.

Момент первый. Американцы и их союзники находятся там больше года и не добились ни-че-го. Более того, ИГИЛ стал еще более успешным. Талибы стали еще сильнее (в Афганистане). Это факт, тут не поспоришь. Значит, если мы можем прийти туда и сказать что а мы-то умеем – европейский мир (я имею в виду народ, а не президентов) будет аплодировать. И он аплодирует. И говорит американцам – а вы посмотрите, что русские-то! Потому что результат уже есть. Это раз.

Второе. Мы опять возникаем наконец-то на этом самом Ближнем Востоке. То есть мы возвращаемся как страна, с которой надо считаться. Это второе.

Третье – у народа возникает чувство гордости. «Посмотрите, как наши-то – молодцы!». То есть это очень точно рассчитанный политический шаг, сделанный после выступления в ООН, когда все было сказано очень мирно – послушайте, вам не нравится Асад? Ладно. Но пока – пока! – он легитимен. И он борется против ИГИЛа. А ИГИЛ хочет его скинуть, и так называемая оппозиция хочет его скинуть. И в этом смысле ИГИЛ и оппозиция – одно и то же. Так давайте займемся ИГИЛом; Асадом – потом.

Логично? Да вроде бы логично. Потому что если скинуть Асада – так просто будет ИГИЛ и больше ничего не будет. То есть в этом смысле опять можно сказать – а мы не хотим. Почему мы должны наших людей – пока-то это только самолеты, но потом – мы-то понимаем, что пошлют – хотя поклялся, что не будет. Но мы не верим. Ладно. Мы не хотим погибать. Но мы представляем себе, что такое ИГИЛ? Представляем себе, насколько это близко уже к нашим границам? Мы представляем себе, где находится Средняя Азия? Мы представляем себе, сколько у нас мусульман? В нашей многоконфессиональной стране. Так может быть надо не дожидаться того, когда у нас начнется этот пожар, а все-таки там кое-что сделать?

С этим можно спорить, но сказать, что это не точка зрения – нельзя. Поэтому я всегда говорю: послушайте, попробуйте преодолеть свою неприязнь или наоборот приязнь и просто подумать, попытаться проанализировать, использовать мозг и попробовать проанализировать, почему что-то происходит. В основном это происходит так: «А, Путин» или наоборот: «О!». Вот попытка разложить это – в чем смысл – не происходит.

Я попытался ответить. Я, например, когда меня спрашивают – вы сторонник или противник – говорю: я – сторонник. Я сторонник. Вообще этот ИГИЛ надо прикончить. Очень непросто. Это же не страна. Это же нельзя оккупировать. Это движение. И это движение религиозное. Значит, с очень сильной идеологией. Всех ведь не убьешь, да и задачи такой нет. Но все-таки отодвинуть, доказать им, что бог не обязательно с ними, что имеет значение – можно.

Но это разговор такой длинный и серьезный. А у нас так. Раз я против Путина – значит я против этого. Вот такая логика – ну, это разве логика? Смешно.