Sevpolitforum.info

Oleg Korney
Никто имя Королева грязью не поливает. Даже если что-то и было, он в любом случае, выдающийся человек. Но в качестве аргумента приводить позднейшие акты реабилитации, наверно, не совсем корректно. Дело в том, что после смерти Сталина реабилитировали всех подряд, а уж ученых, так просто пачками.
Хотелось бы, конечно, почитать полностью эти дела, но они не в архивах судов, а в Спецхране, и дела "великих" так просто не получишь в архиве судов. Я порылся с делами "простыми", которых так же реабилитировали пачками. и знаешь, сложилось впечатление, что не сильно разбирались. есть ст.58 - реабилитировать.

Г.Э. Лангемак был арестован 2 ноября 1937 года при отсутствии постановления на арест. Допрашивали его неоднократно, но протоколов этих допросов в деле нет. 14 ноября 1937 года к делу приобщается заявление Г.Э.Лангемака на имя Н.И.Ежова. В нем есть такие слова: «До сегодняшнего дня я упорно сопротивлялся в даче показаний... но сейчас я решил отказаться от никчемного запирательства и дать следствию правдивые показания о своей контрреволюционной преступной деятельности...» и назвал своими «сообщниками» В.П.Глушко и С.П. Королева. 17 ноября ему объявлено постановление об избрании меры пресечения и предъявления обвинения в том, что он является участником антисоветской троцкистской организации и по заданию последней вел вредительскую работу в институте, а потому... мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей».

И только через месяц он был вызван на допрос. 15 декабря к делу будут приобщены 2 экземпляра протокола одного и того же допроса. Первый (заготовлен заранее) не имеющий даты, аккуратно написан от руки на 18 страницах. Он словно скопирован с какой-то заготовки вплоть до кавычек, скобок и ошибок. Второй экземпляр отпечатан на машинке и датирован 15 декабря 1937 года.

При ознакомлении с протоколом допроса меня не покидало навязчивое ощущение того, что все это я уже читал. Особенно бросается в глаза слово «при чем», написанное раздельно. Оно встречается также в заявлении Костикова в партком, поданном им в 1937 г., а также в его письме на имя секретаря парткома НИИ-3 Н.Ф.Пойды от 3 января 1939 года.

Вызывает удивление в «показаниях» Лангемака также и то, что усиленно обличая во «вредительстве» Глушко и Королева, он противопоставляет им «деятельность» Костикова, спасающего институт от происков «врагов народа». Кроме того, «показания» перекликаются с материалами следственного дела В.П.Глушко: заявлением Костикова в партком и актами экспертизы от 20 июля 1938 года и от 3 февраля 1939 года.

Не подлежит сомнению, что этот «труд» является не показаниями Лангемака, а чьим-то отчетом о проделанной работе со списком кандидатов для последующих арестов.

Вот выдержки из так называемого протокола допроса Г.Э.Лангемака.

«Разработка темы газогенератора КЛЕЙМЕНОВЫМ была передана участнику организации ГЛУШКО. Все предварительные расчеты ГЛУШКО закончил в мае 1936 года, при чем в проекте ГЛУШКО совершено не разработал искусственного охлаждения газогенератора. На необходимость искусственного охлаждения некоторые инженеры указывали ГЛУШКО при обсуждении его проекта на техническом совещании, однако ГЛУШКО сдал в производство чертежи без охлаждения... Видя, что ГЛУШКО работу по газогенератору срывает, инженер КОСТИКОВ настоял передать газогенератор инженеру ШИТОВУ. ШИТОВ установил охлаждение для газогенератора и добился удовлетворительной работы. В результате вредительства ГЛУШКО в расчетах окончание работ по газогенератору было затянуто на 7 месяцев» (дело №Р3284, лл. 23-24).

Сравним эти «показания» с доносом Костикова:

«Приведу второй пример, который обнаружился совсем недавно. Об’ект 204 по специальному заказу. Он имеет свою давность, кажется, два года. При испытаниях сразу обнаружились недостатки, которые собственно говоря были очевидны при вдумчивом отношении и при проектировании, ибо это обстоятельство подтверждено уже сотней опытов ГЛУШКО. Но ГЛУШКО пренебрег этими обстоятельствами и спроектировал его так, что он неизбежно должен заведомо перегреваться и гореть, что собственно подтверждено еще раз опытом. Я дал указание инженеру ШИТОВУ, чтобы он спроектировал новый об’ект в котором должно быть предусмотрено охлаждение системы водой вводимой в камеру для понижения температуры в камере продуктов сгорания (керосин – азотная кислота)...» (дело №18102, л. 71).

И снова протокол допроса:

«В конце 1936 года ЛАНТКЕВИЧ из института был уволен. В связи с его увольнением работу по воздушному ракетному двигателю начал продолжать инженер КОСТИКОВ...» (дело №Р3284, л.25).

И дальше:

«...После того, как умышленная затяжка с доводкой высотной ракеты стала для всех ясной, работа по ракете у КОРОЛЕВА была из'ята и передана в группу инженера КОСТИКОВА, который ее подготовил к испытаниям в ноябре месяце 1937 года...» (дело №Р3284, л.27).

Увлекшись своим возвеличиванием, автор не заметил, как потерял чувство реальности, чем выдал себя окончательно. Просто поразительно, как арестованный 2 ноября Г.Э.Лангемак мог знать о событиях, происходивших в институте после его ареста?

Кроме того, рассуждения о состоянии дел в ракетной технике за рубежом, о создании скоростной авиации во Франции и Италии, о предназначении ракетных двигателей, технические характеристики различных объектов... Как-то не похоже на следователя Шестакова, что он мог слушать такие длинноты ни о чем, ведь от подследственных требовались только конкретные показания о вредительской деятельности.

А вот приписку в конце «Протокол записан с моих слов правильно и мною прочитан» пришлось сделать другому следователю уже в день допроса. Он же выбивал и подпись у Лангемака на каждом листе протокола, что сделать было чрезвычайно трудно. Не хотел Георгий Эрихович подписывать чужие показания. Об этом свидетельствуют нечеткая подпись, размазанные строчки, сальные пятна...

Теперь требовалось придать протоколу правдоподобный вид, для чего следствию необходимо было выбить заявление у Лангемака о «чистосердечном» признании своей вины, а также назвать других «членов организации». Что и было сделано на 12-й день после ареста.

И, наконец, только на 48 день, 20 декабря 1937 года в обвинительном заключении появится объяснение причины ареста: «3 отдел ГУГБ НКВД СССР располагал данными о том, что главный инженер Научно-Исследовательского Института №3 /НКОП / – ЛАНГЕМАК Г.Э. является участником антисоветской троцкистской организации и по ее заданию ведет контрреволюционную работу. В связи с этим ЛАНГЕМАК Г.Э. 2 ноября 1937 г. был арестован» (дело №Р3284, л. 48).

Долго искал я ответ на вопрос, почему в следственном деле Г.Э. Лангемака отсутствуют данные, объясняющие причину его ареста. И нашел его в деле подследственного А.Г. Костикова (№ Р6082), занявшего место Г.Э. Лангемака и арестованного в 1944 г. «за очковтирательство и обман государства» в создании реактивного самолета-перехватчика. В показаниях, данных им на допросе 20 апреля 1944 г., он заявляет: «Клейменов, Лангемак и Глушко были арестованы в 1937–1938 гг. за проводимые ими вредительские работы...»

Из допроса Костикова от 18 июля 1944 г. (л.132):

Вопрос: С кем вы были связаны по подрывной работе?

Ответ: В НИИ я работал вместе с арестованными в 1937–1938 гг. б.дир.ин-та Клейменовым И.Т., б. гл. инженером Лангемаком (имени и отчества его я не помню) и б. нач. сектора реактивных двигателей Глушко В.П., но в организационной связи с ними я не находился. Более того, в отношении Глушко я сам в 1937 году высказывал подозрения, утверждая в заявлении, адресованном в ЦК ВКП(б), что он занимается вредительством. Что же касается б.дир. НИИ – Клейменова, то при нем я находился в загоне и получил возможность самостоятельно работать только после его ареста. Прошу мне верить, что вражеских связей у меня не было.

Показания Костикова дают ответ на многие вопросы. В очередной раз спасая себя, он вынужден признать, что его заявление было написано и послано в ЦК ВКП(б) в 1937 году, подтвердив тем самым, что он имел самое прямое отношение к репрессиям, проводившимся в институте.

– ...Из приведенных вами в заявлении данных следовало, что Клейменов, Лангемак и Глушко на протяжении ряда лет вели вредительствую работу. Не так ли?

Ответ: Совершенно верно. Я продолжаю утверждать, что судя по известным мне фактам, Клейменов, Лангемак и Глушко на протяжении ряда лет в НИИ Реактивной техники вели подрывную работу (л.л. 66–68).

Да, в 1937 году судили должности, но и мнение общественности имело не меньшее значение, т.к. партия в то время дала установку на выявление «врагов народа» методом «большого общественного наблюдения и контроля». Вот высказывание одного из наркомов:

«Если мы все учтем и по-настоящему начнем работать над собой, если мы будем следить друг за другом и помогать друг другу, мы впредь не допустим таких безобразий. Нужно следить не просто так, чтобы вытаращить глаза друг на друга, а нужно следить за делом людей».

А вот и подтверждение этой установки:

Вопрос: Откуда вы располагали данными, что они вели вредительскую работу?

Ответ: Я участвовал в технической экспертизе по делу одного из арестованных – Глушко, ввиду чего частично знаком с имеющимися материалами, а о причастности к вредительству Лангемака и Клейменова могу заявить на основании своих личных наблюдений за их работой в НИИ Ракетной Техники (т.1, л.66-68).

Кроме того, о его причастности к аресту руководства и организации репрессий, проводимых в институте, свидетельствует выдержка из характеристики, подписанной секретарем парткома Ф.Н. Пойдой 11.Х1-38 г.

« ...Костиков является членом партии с 1922 г. За время работы его в НИИ-3 он вел активную борьбу по разоблачению вражеских действий врагов народа Клейменова и Лангемак...»

Юра - а вот это письмо ПРОЦЕССУАЛЬНО не рассматривалось сталинскими вертухаями???
Как отреагировал на него пахан?
Как ты писал выше "а что было делать Сталину?"
Довести до смерти на Колыме - тут Сталину было делать нечего, а такие письма, говоришь, не ПРОЦЕССУАЛЬНЫ???
_______________________________________________________________________________

Три идентичных письма, написанных Королевым с каторги Сталину, Берии и Молотову



«г. Москва. ЦК ВКП(б)
Иосифу Виссарионовичу Сталину.
Королева Сергея Павловича

ЗАЯВЛЕНИЕ

Советские самолеты должны иметь решающее превосходство над любым возможным противником по своим летно-тактическим качествам. Главнейшие из них - скорость, скороподъемность и высота полета. Сейчас в авиации повсеместно создалось положение, при котором самолеты нападения почти не уступают по качеству самолетам-истр*бителям, а также и другим средствам обороны. Это дает возможность нападения воздушному противнику на большинство объектов внутри страны. Это подтверждает и опыт последних войн. Только решающее превосходство в воздухе по скорости, скороподъемности и высоте полета м.б. надежным средством защиты. Это условие необходимо и для успеха наступательных действий авиации и в настоящее время зачастую предопределяет успешный исход всей кампании в целом. Обычная винтомоторная авиация в силу самого принципа своего действия (двигатель внутреннего сгорания, гребной винт - пропеллер) уже не может дать нужного превосходства самолетам обороны над им же подобными самолетами нападения. В этом отношении обычная авиация стоит почти у своего предела, а все ее средства, как-то: наддув, винт переменного шага, парогазодвигатели или турбины и пр. — все это полумеры, а не выход из создавшегося кризиса.

Выход только один - ракетные самолеты, идея которых была предложена Циолковским. Только ракетные самолеты могут дать преимущество над лучшими винтомоторными самолетами, а именно: по скорости в 1,5—2 раза и более; по скороподъемности в 8-10 раз и более; по высоте полета в 1,5 раза и более, а также по своей неуязвимости, мощности поднимаемого вооружения и т.д. Для ракетных самолетов область огромных скоростей и высот есть не препятствие в работе, а фактор благоприятный в силу самого принципа действия ракет, в отличие от винтомоторных самолетов, областью которых являются относительно малые скорости и высоты полета. Значение ракетных самолетов, особенно сейчас, исключительно и огромно. За рубежом уже 15—20 лет во всех крупных странах интенсивно ведутся работы над ракетами вооружения, а в основном — над созданием ракетного самолета, чего, однако, до 1938 года достигнуто с успехом нигде не было (в Германии — Оберт, Зенгер, Тиллинг, Опель и др., во Франции - Руа, Бреге, Девильер и др., в Италии - Крокко и др., в США - Годдард и др., и т.д.). В Советском Союзе работы над ракетными самолетами производились мною фактически с 1935 года в НИИ № 3-НКОП. Аналогичных работ никем и нигде в СССР не велось. До моего ареста (28 июня 1938 года) за 3,5 года работы были осуществлены несколько типов небольших ракет (до 150 кг весом), разных моделей и агрегатов и произведены сотни их испытаний на стендах и в полете. Был разработан ряд вопросов методики и теории ракетного полета и издан в печати и пр. Впервые в технике в 1938 году с успехом были произведены основные испытания небольшого ракетного самолета (весом 700 кг). Испытания его в полете были с успехом закончены в апреле 1940 года, что я узнал из акта технической экспертизы. Из сказанного видно, что, несмотря на очень малый срок моей работы над проблемой ракетного полета и ее общеизвестные огромные технические трудности, сложность, новизну, особую секретность и отсюда - полное отсутствие литературы, зарубежного опыта, консультаций и пр., несмотря на все это, кое-что было сделано, правильное начало было положено.

Целью и мечтой моей жизни было создание впервые для СССР столь мощного оружия, как ракетные самолеты. Повторяю: значение этих работ исключительно и огромно. Однако все эти годы я лично и мои работы подвергались систематической и жестокой травле, всячески задерживались и т.п. ныне арестованным руководством НИИ-3 - Клейменовым, Лангемаком и группой лиц: Костиков (сейчас зам. дир. НИИ-3), Душкин и др. Они по году задерживали мои производственные заказы (212), увольняли моих сотрудников, или их принуждали к уходу (Волков, Власов, Дрязгов и др.), распускали обо мне слухи и клевету на партсобраниях (Костиков), исключали меня без причин и вины из сочувствующих ВКП(б), публично вывели из совета ОСО и многое другое. Обстановка была просто невыносимая, о чем я писал, например, 19 апреля 1938 г. в Октябрьский райком ВКП(б). Они же ввели в заблуждение органы НКВД, и 27 июня 1938 года я был арестован. Клейменов, Лангемак и Глушко дали клеветнические показания о моей якобы принадлежности к антисоветской организации. Это гнусная ложь, и это видно хотя бы из следующего: конкретных фактов нет, да и не может быть; Клейменов и Лангемак взаимно ссылаются о том, якобы один слышал от другого, при этом в разное время и т.п. Выдаваемые ими за акты вредительства с моей стороны: сдача заказа на ракеты в авиатехникум в 34 г., задержки в ракете 217 и высотной ракете, даже сами по себе, если разобраться, никак не могут быть истолкованы, как вредительство. Кроме того, сдачу заказа в авиатехникум, как легко и проверить, я не производил, ее дали Щетинков и Стеняев. Над высотной ракетой я вообще не работал, а объект 217 по своему объекту ничтожно мал, да и был выполнен досрочно. Костиков, Душкин и др. никогда не видали в действии объектов моих работ и не знали даже, как следует, их устройства, но они представили в 38 г. в НКВД лживый "акт", порочащий мою работу и безграмотно искажающий действительность. В 1938 году следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам, добиваясь от меня "признаний". Военная коллегия, не разбирая сколь-либо серьезно моего дела, осудила меня на 10 лет тюрьмы, и я был отправлен на Колыму. В частности, на суде меня обвиняли в разрушении ракетного самолета, чего никогда не было и который эксплуатируется и сейчас, в 1940 году. Но все мои заявления о невиновности и по существу обвинений оказались безрезультатны. Сейчас я понимаю, что клеветавшие на меня лица старались с вредительской целью сорвать мои работы над ракетными самолетами. Уже более года как отменен приговор и 28/V с.г. окончено повторное следствие, причем: моими показаниями и повторной экспертизой от 25/V 40 г. опровергнуты обвинения и клеветнические показания на меня, но повторное следствие не встало на путь объективного разбора моего дела, а, наоборот, всячески его замазывает и прикрывает юридическими крючками, а именно: эксперты Душкин, Дедов, Калянова используются вновь, как свидетели (что незаконно), мне не предоставлено дачи объяснений по их показаниям, или очных ставок и пр. Свидетели с моей стороны не допрошены, я не допрошен подробно по показаниям арестованных и пр. и, наконец, мне снова предъявлено обвинение по ст. 58, п.п. 7 и 11, что явно неправильно и нелепо. Третий год скитаюсь я по тюрьмам от Москвы до бухты Нагаева и обратно, но все еще не вижу конца. Все еще меня топят буквально в ложке воды, зачем-то стараются представить вредителем и пр.

Я все еще оторван от моих работ, которые, как я теперь увидел при повторном следствии, отстают до уровня 1938 года. Это недопустимо, а мое личное положение так отвратительно и ужасно, что я вынужден просить у Вас заступничества и помощи. Я прошу назначить новое объективное следствие по моему делу. Я могу доказать мою невиновность и хочу продолжать работу над ракетными самолетами для обороны СССР.

13 июля 1940 г.
С. Королев».

Выход только один - ракетные самолеты, идея которых была предложена Циолковским. Только ракетные самолеты могут дать преимущество над лучшими винтомоторными самолетами, а именно: по скорости в 1,5—2 раза и более; по скороподъемности в 8-10 раз и более; по высоте полета в 1,5 раза и более, а также по своей неуязвимости, мощности поднимаемого вооружения и т.д. Для ракетных самолетов область огромных скоростей и высот есть не препятствие в работе, а фактор благоприятный в силу самого принципа действия ракет, в отличие от винтомоторных самолетов, областью которых являются относительно малые скорости и высоты полета. Значение ракетных самолетов, особенно сейчас, исключительно и огромно. За рубежом уже 15—20 лет во всех крупных странах интенсивно ведутся работы над ракетами вооружения, а в основном — над созданием ракетного самолета, чего, однако, до 1938 года достигнуто с успехом нигде не было (в Германии — Оберт, Зенгер, Тиллинг, Опель и др., во Франции - Руа, Бреге, Девильер и др., в Италии - Крокко и др., в США - Годдард и др., и т.д.). В Советском Союзе работы над ракетными самолетами производились мною фактически с 1935 года в НИИ № 3-НКОП.

"Подельники" были реабилитированы - в том числе и "подельник" Лангемак, на основании "показаний" которого и бьл осужден Королев - вот такое у Салина было эффективное правосудие - яйца в дверь - и показания на стол.

Ребра и челюсть он сам себе сломал?

релом челюсти сыграл роковую роль при его операции в 1966 году

Значит на Колыму отправлять пачками - это нормально.

что пишет о самолете БИ-1 ближайший соратник Королева и участник разработки этого самолета академик Черток

Вот уж этого не надо! Почитайте тут: http://www.ymuhin.ru/node/762/zhertvy-stalinskikh-repressii

Но главное, на мой взгляд, не это. Ведь из этого документа становится понятно, что в СССР ни один человек, даже самый простой и не именитый, не был убит государственными служащими без разрешения самого высшего, реального органа власти – Политбюро. Причем, исходя из того, что несколько человек было помиловано, следует, что Комиссия Политбюро реально рассматривала дело каждого осужденного к расстрелу. А ведь закон не обязывал Политбюро заниматься вопросами помилования – это было делом Президиума Верховного Совета, - тем не менее, члены Политбюро тратили время и силы на то, чтобы параллельно с Президиумом ВС рассмотреть дела осужденных к высшей мере социальной защиты. И делали это вместо того, чтобы понырять за амфорами или слетать на охоту.
Это как-то не вписывается в либеральные вопли о том, что при Сталине людей считали мусором. Нет, в сталинском СССР мусором не был даже тот, кто имел право таковым считаться.

Вы сперва прочтите что пишет о самолете БИ-1 ближайший соратник Королева и участник разработки этого самолета академик Черток - а потом уже свой бред постите.Даже разбирать его не буду.

В августе 1938 года занимал должность начальника конструкторской бригады «спецоборудования и вооружения самолётов» на том же заводе.

Автор пишет ПРАВДУ.
Его книга-монография изобилует налицеприятными признаниями в свой адрес.
Неоднократно я слышал их и лично - на московском Физтехе.

Юра - вот книга выдающегося нашего ракетчика академика Бориса Евсеевича Чертока РАКЕТЫ И ЛЮДИ.

Мне вполне достаточно факта гибели Бахчиванджи... И того, что причина гибели стала ясна только через 2 года при испытании Кочетковым Ме-262... А бред академика мне читать не интересно... К авиации он имел мягко говоря весьма слабое отношение. Ибо был ракетчиком... И лез не в своё дело с "прожектами"...

неудача операции обясняется сломаной Королеву челюстью (на каторге) была высказана врачами, оперирующими Королева.

великолепная мемориальная монография Ярослава Голованова

Там случай, как мне кажется, гораздо сложнее.О смерти Королева в больнице

Королёв пишет ясно: «следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам». Но доказать, что Николай Михайлович Шестаков сломал челюсти Сергею Павловичу Королёву, я не могу. К сожалению, никто этого уже не сможет доказать. Даже доказать, что ударил, — нельзя. Что просто толкнул. Вновь повторю: я ничего не могу доказать, нет в природе этих доказательств. Я могу лишь попытаться увидеть. Никаких других свидетельств, подтверждающих то, что на допросах Королёву сломали челюсть, нет.

Задание летчику на седьмой полет, состоявшийся 27 марта 1943 г, предусматривало доведение скорости горизонтального полета самолета до 750 - 800 км/ч по прибору на высоте 2000 м. По наблюдениям с земли, седьмой полет, вплоть до конца работы двигателя на 78-й секунде, протекал нормально. После окончания работы двигателя самолет, находившийся в горизонтальном полете, опустил нос, вошел в пикирование и под углом около 50° ударился о землю. Комиссия, расследовавшая обстоятельства катастрофы, в то время не смогла установить подлинные причины перехода в пикирование самолета «БИ». Но в своем заключении она отмечала, что еще не изучены явления, происходящие при скоростях полета порядка 800-1000 км/ч. По мнению комиссии, на этих скоростях могли появиться новые факторы, воздействующие на управляемость, устойчивость и нагрузки на органы управления, которые расходились с принятыми в то время представлениями, а следовательно, остались неучтенными.

..Несмотря на тот факт, что самолеты-разведчики союзников не имели вооружения, два высланных на перехват Me 262 разбились при загадочных обстоятельствах. В каждом случае летчики гибли, а свидетели сообщали, что видели, как самолеты врезались в землю на высокой скорости.
Потом один Me 262 вернулся в Лехфельд, едва-едва избежав неминуемой гибели. Немецкий летчик вылетел на перехват "спитфайра" и спикировал на него на большой скорости с высоты 8500 метров. Истр*битель настигал свою добычу, но скорость Me 262 нарастала и управлять им стало трудно. Пилоту пришлось схватиться за ручку управления обеими руками, чтобы пикирование не стало еще круче. (315]
Вовлеченный в стремительное пике, реактивный самолет пронесся мимо "спитфайра". Немецкий летчик ничего не мог поделать с управлением, как ни пытался выровнять полет. Даже когда обе педали газа были поставлены в позицию холостого хода, реактивный истр*битель продолжал набирать скорость в крутом пикировании. В конце концов, пилот решил выброситься с парашютом. Он откинул фонарь, но тут из-за внезапно возникшей турбулентности дифферент резко изменился. Самолет свободно вышел из пике, едва не задев гребень холма. Спустя несколько минут испуганный и подавленный летчик приземлился в Лехфельде. Обшивка на крыльях Me 262 была в нескольких местах сорвана; было ясно, что истр*битель испытал серьезные перегрузки и ремонту не подлежит.
Расследование пришло к выводу, что потеря управления при пикировании вызвана сжимаемостью воздуха на высоких скоростях. Явление это осталось до конца не понятым, но было известно, что при пикировании в 20 градусов с 8000 метров Me 262 на полном газе достигает порога сжимаемости в 0,83 Маха{189} прежде, чем самолет снизится на 2000 метров. Очевидно, что пикирование за "спитфайром" завело реактивный истр*битель за этот предел, и, вероятно, по этой же причине случились также те необъяснимые катастрофы. Урок был ясен: пилот Me 262, игнорирующий пределы Маха для самолета, делает это на свой страх и риск.

Мы людей найти не можем много лет на Бутовском полигоне

кто и где мог сломать Королеву обе челюсти

Я абсолютно согласен с вами что доказать то что это сделал именно Шестаков, именно на допросах, невозможно.

А это важно кто в лагерях сломал обе челюсти Королеву?

Я абсолютно согласен с вами что доказать то что это сделал именно Шестаков, именно на допросах, невозможно.А это важно кто в лагерях сломал обе челюсти Королеву?

Вы полный олух, высказываясь так о академике Чертоке. Он изначально начинал как авиационщик и только после войны Королев забрал его в ракетную технику.И уж ставить свое мнение выше академика Чертока - это ваше абсолютное хамство и зазнайство.

вот книга выдающегося нашего ракетчика академика Бориса Евсеевича Чертока РАКЕТЫ И ЛЮДИ.

В августе 1930 года он был принят на работу в электроцех отдела оборудования (ОБО) — электромонтёром 4-го разряда на авиазавод № 22 в Москве, выпускавший самолёты ТБ-1. Участвовал во внедрении в производство самолёта ТБ-3. Участвовал в подготовке самолетов специального арктического варианта, на них И. Д. Папанин высадился на льдину: началась работа полярной станции СП-1 (1937). Был ответственным инженером по электро-радиооборудованию самолета Н-209 С, на котором летел в США через Северный полюс С.А. Леваневский (к слову, автор идеи такого перелета). В августе 1938 года занимал должность начальника конструкторской бригады «спецоборудования и вооружения самолётов» на том же заводе.

В 1934 г. Черток поступил на вечернее отделение в Московский энергетический институт, который окончил в 1940 году. С 1940 по 1945 год Б. Е. Черток работал в ОКБ главного конструктора В. Ф. Болховитинова на заводе № 84, затем на заводе № 293 и в НИИ-1 НКАП СССР под руководством генерал-лейтенанта авиации Я. Л. Бибикова.

после катастрофы в ходе продувок БИ в новой аэродинамической трубе ЦАГИ, позволявшей имитировать соответствующие скорости, была отмечена склонность самолёта к переходу в пикирование на скоростях выше 800 км/ч. Дальнейшее накопление опыта эксплуатации реактивных самолётов показало, что затягивание в пике на таких скоростях характерно для самолётов с прямым крылом обычного профиля. Точная скорость полёта, достигнутая БИ в этом полёте, неизвестна из-за катастрофического разрушения измерительных приборов, но она оценивается в 800-1000 км/ч.

Почему-то у пахана не нашлось другого места для них, кроме как на Колыме.

Хм.... Так вроде таки потом то был в "шарашке". Значит кто-то умный сообразил же...

Oleg Korney
Правильно, но тот же Л.П., в принципе, создал условия для вытаскивания спецов в "шарашки" из зоны....