Sevpolitforum.info

На самом деле пока существует лишь проект приказа Министерства просвещения России «О внесении изменений в некоторые приказы Министерства просвещения Российской Федерации, касающиеся федеральных образовательных программ начального общего образования, основного общего образования и среднего общего образования» (ID проекта: 15766).

Первый заместитель министра просвещения РФ Александр Бугаев объяснил: «У нас сейчас процент изучающих в качестве факультатива украинский язык в наших исторических регионах очень маленький. Востребованность абсолютно низкая. В Донецкой и Луганской народных республиках никто не изучает, никто не выбрал», – сказал замминистра.

В Херсонской и Запорожской областях ситуация несколько иная – потому что там больше сельского населения и «мова» более глубоко вошла в жизнь людей. И если у родителей спросить не «На каком языке учиться ребенку?», а «Хотите ли вы, чтобы украинский язык оставался в школьной программе?», то какое-то количество людей ответит – да.

Но остается главный вопрос: если изучать украинский язык, неважно, в рамках школьной программы или факультативно – то что именно изучать?

Например, неясно, какая из редакций украинского правописания правильная. В 1929 году была одна редакция, в послевоенное время – другие, а после получения независимости изменения в правилах украинского языка происходили не менее четырех раз. При этом у диаспоры вообще свое правописание.

Появлялись в учебниках и словарях и новые буквы (Г с носиком), и новые правила. Например, предложено писать те слова, где до 1918 года была «фита» не с «Ф», а с «Т», как в болгарском языке, но принято ли это правило или так и осталось в проекте, не могут ответить даже в украинском профильном академическом институте.

Феминитивы приняты, и среди них особое место занимает слово «членкыня». И много чего еще – в книгах встречается, в словарях – не во всех, так что сам черт ногу сломает. И что, прикажете российским школьникам и их учителям во всем этом винегрете разбираться?

А уж с лексикой совсем полная путаница. Одно и то же понятие в Киеве, Полтаве и Львове обозначается разными словами, не говоря уже о Торонто. Каждое издательство, выпускающее толковые словари и вузовские учебники, предлагает свою версию, как и каждое СМИ. И где надерганное из польского, где английский корень, а где подслушанное в карпатском селе, причем совсем не языковедом – никто даже не пытается разбираться.

В общем, как правильно, никто не знает точно, а в Институте украинского языка Национальной академии наук знают почти наверняка, но не до конца, что они сами предложили, а что отвергли. И у профильных кафедр, которые есть в каждом «выше» (это слово также не является полностью нормативным, есть еще и «ВНЗ», которое тоже обозначает вуз), есть свое мнение, несколько отличающееся от того, что высказано за забором у соседей.

Следующий вопрос заключается в том, что делать с курсом литературы. Нужно ли изучать в качестве образца автора, например, участвовавшего в кровавом Проскуровском погроме 1919 года? Речь идет о Герое Социалистического Труда, лауреате всех возможных премий Владимире Сосюре. Или приятно ли жителям ДНР знакомиться с творчеством Василя Стуса, который, живя в Донбассе, ненавидел местных жителей? Думаю, что нет, ибо в свое время те же жители Донбасса выступили категорически против того, чтобы Донецкому университету присвоили его имя.

А если взять таких «классиков», как Улас Самчук или Олэна Телига? Эти двое и Гитлера прославляли, и к Холокосту призывали. Но если их можно просто не включать в школьные программы, то мимо поэмы Тараса Шевченко «Гайдамаки» пройти никак невозможно, а там поэтизация погрома бесспорна. Как и бесспорно антисемитской является повесть Ивана Франко «Борислав смеется». И что с этим всем делать Министерству просвещения России и его структурным подразделениям в регионах?

И, наконец, третий вопрос. А где потом в России украинский язык пригодится, если дома на нем не говорят, на работе – тоже, а базарный «суржик» понятен и без всяких школьных уроков?

Сколько поколений советских и постсоветских школьников в мегаполисах жалело, что время, потраченное на эти предметы, могло бы пойти на математику, физику или биологию. И как завидовали дети в УССР своим сверстникам в РСФСР, у которых таких предметов не было.

Вот и получается, что единственный правильный и непротиворечивый ответ на эти три вопроса присутствует как раз в проекте приказа Минпроса: если невозможно выяснить, как правильно, и непонятно, зачем это нужно, то не стоит вообще за это браться. Есть русский язык, в котором почти всё понятно и предрешено, и нет ничего такого, что путает его носителей. И может быть факультатив, где педагог предлагает своё видение в качестве нормы. В рамках действующего законодательства, конечно.